Одиссея поневоле - [46]

Адмирал… Надлежит его встретить с почетом, воздать ему по заслугам. Утвердить адмиральский и вице-королевский титул и поскорее послать на запад, в новообретенные страны. Этот генуэзец околдован собственными замыслами, он доверчив, он благоговеет перед ее высочеством.

Королева умна, она обаятельна. Очаровать милостивой улыбкой, пленить сладкоречием, внушить пламенные надежды такому человеку, как этот лигуриец, — дело нехитрое.

Церемония приема намечена и утверждена. Открытая эстрада. Три кресла и один табурет. Кресла для их высочеств и для наследного принца дона Хуана. Табурет для адмирала. Милость неслыханная, невероятная. В присутствии их высочеств сидеть дозволено только принцам крови и грандам из самых родовитых фамилий.

Слезы признательности в начале приема, возможно и ближе к концу. Наготове держать соборный хор, прием завершится мощным Те deum laudamus.

Все продумано до последней мелочи. Указано, где стоять индейцам: справа от эстрады, на нижних ее ступеньках.

Королева прозорлива. Эта эстрада, этот табурет, эти слезы, этот благодарственный гимн очаруют не только простодушного лигурийца…

А шестеро пленников стояли у королевской эстрады. Стояли в золотых масках-гуаясах, чресла их были опоясаны роскошными себами из реквизита «короля» Гуаканагари, головы украшены разноцветными перьями, и эти живые образцы несметных сокровищ Нового Света покорно ждали, когда же наконец окончится утомительная церемония и великие касики Кастилии и Арагона прикажут своим старейшинам и своим жрецам разойтись по домам.

Итак, первый акт барселонской идиллии был разыгран блистательно.

Барселонская проза

Осушив слезы умиления, их высочества приступили к делу. Уже не на открытой эстраде, а во дворце арагонских королей Изабелла и Фердинанд приняли адмирала.

Сколько островов и каких? Много ли на них жителей? Их вооружение? Где и какие залежи золота? Как его добывают?

Как очищают и плавят? На какое количество золота можно рассчитывать на Кубе? На Эспаньоле? На малых островах? Выносливы ли индейцы? Легко ли будет вывозить их в Кастилию? Сколько нужно войска, чтобы удержать их в покорности?

Вопросы сыпались на адмирала, как горох из прохудившегося мешка. Порой их высочества ставили адмирала в тупик. Откуда, например, ему знать, какова должна быть цена на севильском рынке за индейца при оптовой продаже? Или сколько индейцев можно за один рейс перевезти из Эспаньолы в Кастилию при наименьших затратах?

Правда, король — а именно он задавал эти вопросы — обычно сам же на них и отвечал. Он знал, сколько стоят рабы на лиссабонском и севильском рынках и сколько невольников грузят работорговцы в трюмы каравелл на гвинейских берегах. Смущало его другое: дешевле или дороже негров окажутся краснокожие нехристи и не слишком ли велика будет убыль индейского поголовья при перевозке через открытое море.

Королева была гуманна. Как истинная христианка, она любила ближних, как самое себя. И она сказала:

— Я думаю, король моего сердца, что нам, католическим государям, следует прежде всего позаботиться о спасении душ этих язычников. Отныне они наши подданные и вассалы, и, чтобы ввести их в лоно святой веры и утвердить их в ней, мы должны направить в Индии достойных и сведущих людей. А расчеты — это суета сует. — И, обращаясь к адмиралу, она добавила: — Мы решили послать вас снова к этим островам и дать вам уже не три, а пятнадцать — двадцать кораблей. И чтобы снять бремя забот с ваших плеч, сочли мы за благо вверить снаряжение экспедиции дону Хуану де Фонсеке, севильскому архидиакону. Он муж богобоязненный, и у него в подобных делах немалый опыт…

Королева была тактична. Только после ухода адмирала она позволила себе мягко пожурить короля:

— Мой друг, вы, как всегда, обратили внимание на самое важное: конечно, нам прежде всего нужно подсчитать грядущие доходы с новых земель. Но право же, нет смысла посвящать адмирала в некоторые наши замыслы. До поры до времени лучше держать его в неведении, такие люди отлично таскают каштаны из огня, не замечая ожогов. Мне кажется, он не понял, что мы уже впрягли его в колесницу архидиакона Фонсеки…

Барселонская мистерия

Христофор — Несущий Христа — такое имя дали адмиралу моря-океана при святом крещении в 1451 году. Быть может, и не знал легенды о святом Христофоре шерстянщик Доминико Коломбо, отец адмирала. Зато адмиралу она была ведома. Жил на берегу широкой реки старый паромщик. И однажды услышал во сне небесный глас: «Человече! Выйди и перенеси меня через реку». Старик выбежал из хижины и увидел на берегу младенца. Он посадил младенца на плечи, вступил в бурные воды и перенес его через реку. Дитя оказалось неимоверно тяжелым, и паромщик спросил: «Почему так трудно мне было нести тебя?» Тот же ответил:

«Весь мир земной ты перенес на своих плечах, ибо я его творец и создатель. Поставь свой посох у порога, а наутро он покроется дивными цветами в награду за твой подвиг. И помни, отныне твое имя Христофор — Несущий Христа».

В Барселоне радостные встречи с королевой навели адмирала на мысль, что душа паромщика Христофора переселилась в его телесную оболочку. Он в этом утвердился, когда ее высочество сказала: «Христа-младенца вы перенесли через море-океан, ибо ныне, обретя эти языческие земли, я не пощажу сил, чтобы ввести в лоно истинной веры народы, лишенные евангельского света».