Одиссея капитана Блада. Хроника капитана Блада - [197]

И тут над палубами бригантины разнёсся жалобный, скорбный вопль, похожий на причитания над мертвецом, заставивший вздрогнуть капитана Блада.

— Что такое? Кого они оплакивают? — с недоумением спросил он.

— Они оплакивают клад! — ответил ему Тренем. — Моргановский клад.

Капитан Блад нахмурился.

— Да, Волверстон, как видно, чересчур увлёкся и забыл про него. — Затем чело его прояснилось, он вздохнул и пожал плечами. — Что ж, ничего не поделаешь. Теперь клад уже на дне моря. Значит, туда ему и дорога.

«Арабелла» легла в дрейф и спустила шлюпки, чтобы подобрать барахтавшихся в воде матросов с затонувшего корабля. Истерлинг, у которого не хватило отваги пойти на дно вместе со своим фрегатом, был выловлен наряду с остальными и по приказу капитана Блада доставлен на борт «Велиэнта». Казалось, трудно было бы сильнее уязвить его душу, и всё же он был уязвлён ещё глубже, когда, ступив на палубу бригантины Пайка, увидел перед собой капитана Блада. Так, значит, слова Пайка были не простой угрозой. Истерлинг попятился. Он был испуган — быть может, в первый и последний раз в своей жизни. Тёмные глаза его на побелевшем от ужаса лице вспыхнули бессильной яростью, как у затравленного зверя.

— А, так это был ты! — пробормотал он.

— Если ты имеешь в виду, что это я занял место убитого тобой Пайка, то ты не ошибся. Было бы лучше для тебя, если бы ты честно, без обмана рассчитался с ним. Вероятно, ты мог бы почерпнуть из школьных прописей, что обман никогда не ведёт к добру. Хотя я не уверен, что ты когда-нибудь посещал школу. Но существует ведь ещё одна поговорка, которой я обучил тебя много лет назад и которую, как говорят, ты любил повторять: «Никогда не зарься на то, что тебе не по зубам».

Он ждал ответа, но его не последовало. Истерлинг, ссутулив могучие плечи, понурив голову, мрачно глядел на него исподлобья и молчал.

Капитан Блад вздохнул.

— Мне в общем-то нет до тебя дела. Пусть тобой занимаются эти люди, которых ты обманул, капитана которых ты убил. Они должны судить тебя и решить твою судьбу. Он направился к забортному трапу, спустился в шлюпку, только что доставившую на борт Истерлинга, и возвратился на свою «Арабеллу». Дело было завершено, и его затянувшийся поединок с Истерлингом пришёл к концу.

Часом позже «Арабелла» и «Велиэнт» бок о бок устремили свой бег на юг. Очертания Рифа Галлоуэя быстро таяли на горизонте за кормой. На борту повреждённого «Гермеса», застрявшего в заливе, как в ловушке, Галлоуэю и его команде оставалось только думать и гадать о том, что произошло в открытом море за скалистыми утёсами острова, и пытаться собственными силами выпутаться из беды.

Рафаэль Сабатини: историк и беллетрист

О жизни Рафаэля Сабатини (1875–1950), автора около сорока приключенческих исторических романов, по которым снято более десятка фильмов, известно немного. Его биография не написана, произведения не получили критического разбора, современники редко упоминали его имя в своих воспоминаниях. И лишь из справочников, изданных еще при жизни писателя, можно почерпнуть весьма скудные сведения, касающиеся его биографии. Итальянец по отцу, англичанин по матери, Рафаэль Сабатини родился в Ези, маленьком городке центральной Италии. Его родители были оперными певцами. В поисках ангажемента, преподавательской работы они переезжали из страны в страну. Вместе с ними колесил по Европе будущий писатель. В Швейцарии он учился в школе, в Португалии — в колледже. А еще не достигши двадцати лет, отправился в Лондон с намерением заняться бизнесом. Знание нескольких языков помогло ему получить должность клерка в солидной фирме. В обязанность Сабатини входило вести ее иностранную переписку. Но работа его тяготила, и при первой возможности он занялся журналистикой. Став штатным сотрудником «Ливерпульского меркурия», он опубликовал в журналах несколько рассказов. В девятисотые годы вышли его первые романы.

Сабатини, родным языком которого был итальянский, стал английским писателем.

Интерес к истории определился у Сабатини с детства. Этому немало способствовала обстановка итальянского городка, где он родился и вырос. Здесь все дышало стариной. Средневековые городские стены, древние соборы, заброшенные палаццо будили романтическое воображение. Увлечение историей он пронес через годы учения, ради него отказался от едва начавшейся деловой карьеры. Историю, ставшую теперь предметом его профессионального интереса, Сабатини хотелось сделать атмосферой собственной жизни.

Об этом можно судить по местам жительства, которые он себе выбирал, хотя имеющиеся сведения крайне неполны. Лишь дважды упоминается имя Сабатини в недавно изданном и отличающимся чрезвычайной подробностью «Литературном географическом справочнике Англии». Предупреждая, что о жизни этого романиста почти ничего не известно, автор сообщает два его лондонских адреса, а рассказ о литературном прошлом старинного городка Кокемет в графстве Камберленд завершает упоминанием того, что сюда постоянно приезжал на лето в последний период своей жизни Сабатини. Легко представить, что влекло писателя в этот уголок северной Англии. В этом городке «озерного края», давшего название поэтическому литературному течению «лейкистов» (от английского «1аке»— озеро), сохранились не только памятники средневековой архитектуры, здесь родился и жил знаменитый поэт-романтик Уильям Уордсворт, сюда заезжал Стивенсон, о чем он вспоминал впоследствии в своих путевых заметках. Этот город описал в одном из своих произведений английский писатель Хью Уолпол, современник Сабатини.