Одиссея генерала Яхонтова - [105]

«У нас очень красиво. Рядом — Саяно-Шушенская ГЭС, мемориальный музей В. И. Ленина. Наш домик стоит на берегу Енисея — в нем самая чистая и вкусная вода. Напротив шумит сосновый бор, там много ягод и грибов. Владимиру Ильичу Ленину очень нравились здешние места. Приезжайте. Супруги Иртикеевы. Красноярский край, Шушенский район, село Никитино».

«Вы прожили интересную жизнь, насыщенную самыми сложными событиями и перипетиями. Пишите книгу! Она научит молодое поколение любить Родину. Готова помочь Вам в стенографии. Валентина Трушина. Москва».

Звонок в дверь. Еще телеграмма? Нет, это соседка принесла пирожки: «Только что спекла, Виктор Александрович, угощайтесь. Кстати, чай у вас есть?»

Сосед-врач пришел со стетоскопом и аппаратом для измерения давления…

В Нью-Йорке можно на улице смерить давление, сунув руку в автомат. Это гораздо дешевле, чем если бы эту несложную процедуру совершил живой врач. И вообще — посмотрев на результат измерения, вы, может быть, и не пойдете к врачу. В Москве нет еще таких автоматов. Но нет уже людей, лишенных медицинской помощи. Но даже и не в этом главное. Яхонтов видел, что для врача-соседа измерение давления было, в сущности, предлогом. В Нью-Йорке случалось, что одинокие старики умирали в своих квартирах, и проходили недели, а то и месяцы, прежде чем обнаруживали их останки. Обычно это делали не соседи, а кто-то пришедший требовать денег — квартплату или еще что-нибудь. Соседи на вопросы полиции обычно отвечали: «Ничего не видел, ничего не слышал, встречались, здоровались, да, верно, давно что-то не сталкивался, но меня это не касается». В богатой, благоустроенной Америке страшная разобщенность людей стала национальной трагедией. Люди, которые наперебой приглашали Яхонтова в свои квартиры, были, как правило, беднее его соседей по Нью-Йорку. Никто ни разу не попрекнул его поговоркой «где уродился, там и пригодился».

Более того, парадоксально, но получалось так, что он еще может пригодиться. И рано он сказал себе, сойдя на берег в Ленинграде, что приехал на русскую землю умирать. Умирать, конечно, придется, но пока… Пока нужно кое-что сделать. Непрерывно теребил «Голос Родины». И теребил обоснованно — потому что в редакцию шли письма из США (да и не только из США) — как там устроился в Москве и что поделывает генерал Яхонтов. Из Нью-Йорка родной «Русский голос» просил писать хоть в каждый номер. Журнал «США. Политика. Экономика. Идеология» заказал большую статью «Русский в Америке». Сроки были весьма жесткие. Но он успел, написал. А для журнала «Отчизна» Виктор Александрович написал серию статей под общим заголовком «Служу тебе, Отечество…».

Вскоре после возвращения Яхонтов узнал, что старый Советский комитет по культурным связям с соотечественниками за рубежом распускается и на его базе создается новая, уже не государственная, а общественная организация. Ее назвали Советское общество по культурным связям с соотечественниками за рубежом (общество "Родина»). Последнее, более короткое название употреблялось чаще.

Заново формировалась редколлегия знакомых Яхонтову изданий. Он сам был избран членом объединенной редколлегии газеты «Голос Родины» и журнала «Отчизна». Теперь его фамилия печаталась в списке других членов редколлегии в каждом номере. А это для него означало — ответственность. Тем более кто-кто, а Яхонтов хорошо знал, что «Голос Родины» и «Отчизну» читают не только друзья, но и враги. Читают с пристрастием. Знал он от американских друзей и то, что вокруг его переезда злобствующие антисоветчики уже накручивают небылицы. Поэтому надо больше писать, говорил он сам себе, спокойно, а главное — честно, объективно…. «Я приехал на Родину работать», — сказал Виктор Александрович в одной из статей, и это было правдой…

Стал своим молодой офицер капитан Александр Штыка. Он работал над кандидатской диссертацией по истории русского офицерства, над вопросом, крайне важным для понимания событий революционной эпохи — о массовом переходе офицерского корпуса старой России в Красную Армию. Для молодого капитана старый генерал был сущей находкой. И наоборот. От Александра узнавал Виктор Александрович о судьбах многих своих давних сослуживцев!

Очень обстоятельными были беседы с А. Г. Кавтарадзе. Историк дотошно расспрашивал Яхонтова о порядках в царской армии. История русского офицерства, русской военной мысли чрезвычайно интересовала, как оказалось, многих специалистов.

Словом, времени опять не хватало. Опять приходилось, преодолевая недуги, работать: писать, консультировать, рассказывать, отвечать на письма. Сотрудницы общества «Родина» помогали ему по хозяйству. Ведь как ни бодрился Виктор Александрович, а возраст сказывался. Особенно боялись за него зимой, когда по плохо убиравшимся тротуарам было трудно ходить и не таким старым людям. Да и к московским магазинам привычки у него не было…

Но он работал, действовал, жил. Писал, вспоминал, консультировал, рассказывал. В узком кругу друзей отмечал в ресторане три даты — день рождения, день возвращения и рождество (разумеется, по старому стилю). Съездил в дом творчества в Прибалтику. Удивило его слово «путевка» и сам этот столь привычный нам документ. В Штатах все иначе… Ездил на экскурсии. Побывал, в частности, в чеховском Мелихове, где раньше не случалось быть… Это может показаться удивительным для человека его возраста, но он сохранил острый интерес к событиям и людям, заводил новых знакомых и охотно с ними общался. Может быть, поток новых лиц и утомлял его, наверное, это было так, но он не жаловался. Как всегда, жил активно, он был нужен многим, и то, что не сбылись его грустные предположения об одиноком мысленном «подведении итогов» — было хорошо.