Одиссея барона Урхо - [2]

Котенок, убедившись, что добыча больше не шевелится, растерялся. Несколько секунд ушло у него на обдумывание дальнейших планов, потом он начал усиленно себя вылизывать. Та, что недавно столь яростно сопротивлялась, безжизненно лежало у его лап. Зализав раны, он начал неуверенно ее обнюхивать. Что-то подсказывало ему, что нужно попробовать ее съесть. Отважившись, он попробовал укусить свою добычу. Результат его совершенно не впечатлил. То, чем кормили его на кухне, было и вкуснее, и мягче. Оставив тело крысы у двери кладовой, он, жалуясь на больной бок, пошел обратно к комнате барона и там помяукал у дверей, надеясь, что мальчик впустит его внутрь. Никто не вышел, и тогда котенок, печально вздохнув, свернулся клубком у дверей и сразу же уснул.

Глава 1

Барона Урхо всегда можно найти в замке. Замок одним боком примыкает к живописной скале, на которой каким-то чудом выросло несколько деревьев, и закрывает дорогу к морю от единственной на острове деревни. Такое расположение замка выбрал первый барон Урхо. Приплыв на этот островок, затерянный в Североземном море, он первым делом подчинил местных жителей и потом, чтобы легче было контролировать своих новых серфов, возвел рядом с деревней несколько каменных строений и окружил их стеной. Все это и получило название замка, что было, по правде говоря, некоторым преувеличением. Впрочем, на острове, отрезанном от внешнего мира широким проливом, и это сооружение казалось чудом военно-инженерной мысли.

К замку барона Урхо, которым теперь владел правнук основателя, получивший при рождении имя Тонен, и направлялась деревенская делегация. Стража долго не хотела их пускать, и жители битый час простояли у замковых ворот, пока стражники искали по замку барона и спрашивали, что делать с визитерами. Наконец раздался скрип подъемного механизма, ворота поползли вверх, и делегация прошла во внутренний двор. Барона, которому теперь было уже около тридцати, они застали на одной из башен замка. Он наблюдал за ремонтом осадных механизмов. Последний раз их использовали лет пять назад, и теперь озадаченные дружинники думали, как с наименьшими усилиями заменить практически все канаты и ремни, сгнившие в сыром северном климате. Барон, почувствовав чужое присутствие, полуобернулся, увидел посетителей и, отвернувшись, сказал в пустоту:

— Ходят слухи о том, что в море, к югу от Саркозской гавани, появились пираты. Не знаю, чем можно здесь поживиться — вашей протухшей селедкой, что ли, — но осторожность лишней не бывает. Что вам нужно?

Деревенские жители переглянулись, и вперед выступил кузнец.

— Господин, — начал он, — в деревне беда.

Барон нахмурился. В местном понимании беда — это когда сгнил семенной запас или уже целую неделю рыбаки никого не могут поймать в море и просят снизить их повинность. Снизить повинность — значит будет меньше денег. Меньше денег — это всегда плохо, даже если торговца видишь раз в два-три месяца. Прокрутив в голове этот мысленный ряд, Тонен повернулся к пришедшим и недобро уставился на говорившего.

— Что за беда?

— Из леса не вернулись четыре ребенка.

Барон с облегчением рассмеялся:

— И вы хотите, чтобы я поискал их? Полазил по вашим чащам, из которых воняет, как у вас изо рта, и покричал «ау»? Еще раз придете с такой просьбой, получите по двадцать ударов кнутом, а сейчас — вон отсюда.

Кузнец при этих словах замялся, и тогда его речь продолжил деревенский староста. Он старательно подбирал слова, но сообщение, которое он пытался ими выразить, стало от этого лишь еще более бессвязным.

— Господин, утром они ушли впятером. Вернулась одна девочка, вся в крови. Она рассказала, что… Они и те четверо, которые не вернулись, они играли в лесу… Они решили поиграть у того дерева, что на поле в самой середине острова. На них напало чудовище. Тайка говорила, что оно огромное и много зубов. Это чудовище схватило Айто, разорвало, кровь забрызгала всех вокруг. Все остальные начали бежать. Но до деревни добралась лишь Тайка. Оно…

— Тихо! Чтоб тебя и твой корявый язык! — Барон брезгливо поднял руку. — Что за бредни! Я же сказал, вон отсюда!

— Господин! — снова вступил в разговор кузнец. — Это правда! Дети могут быть еще живы. Если они залезли на дерево…

— А Тайка вся в крови, — робко добавил кто-то из пришедших.

Барон грязно выругался, снова нахмурился и застыл в раздумье. Лень, извечная спутница разума, боролась в нем… с чем? В рыцарских романах, которые барон читал в детстве запоем, герои защищали прекрасных дам или своих сюзеренов. Крестьян не было в этих романах в принципе. Феодальное сознание не очень-то любило замечать людей, которым они были обязаны всем, что имеют, и которых за это отчаянно презирали. С другой стороны, феодальный договор предусматривал, что серф не только работает на феодала, но и получает от него какую-то защиту. И на южных границах империи землевладельцы, хорошо знавшие цену своим работникам, довольно неодобрительно относились к попыткам барона увести пару крестьянских дочерей с собой в поход в виде… хм… поварих. Доходило и до поединков. В конечном итоге долг сюзерена и банальная скука с минимальным преимуществом одолели лень.