Одинокое путешествие накануне зимы - [41]

Андрей сполз с тополя, прислонился к нему спиной, глотнул еще из кружки, новую сигарету сунул в рот и хитро-счастливо, как будто он один что-то такое особенное знает, задрал голову в небо.

Небо было чистое.

Браконьеры

Енисей в своем среднем течении широк, а кажется, что не очень. Идешь серединой реки, вроде и берега рядом, но вот ухо ловит далекое гудение комарика — звук лодочного мотора, и, присмотревшись, видишь: едва различимой букашкой ползет моторка под высоким таежным берегом. Тогда как будто понятно — широк!

— Сколько же до нее? — спрашивает Василь Василич. Он щурит вдаль волевое, не старое еще лицо, но все не видит лодку.

— Километра три, а может, и пять… — Николай Сергеич сидит за мотором.

Правый, гористый берег колет небо островерхими елками, левый — низменный, весь в тальниковых кудрях, до него так же далеко. Гладко и просторно.

Двое приятелей неделю уже путешествуют из Красноярска в Дудинку. Василь Василич — богач, хозяин известной строительной фирмы, Николай Сергеич держит небольшой рыболовный магазинчик в их родном Саратове. Они старые корешки: Николай Сергеич помнит, как Василь Василич начинал свой бизнес — сам ползал с киянкой по саратовским крышам; а Василь Василич нет-нет намекнет шутейно, кто дал Николай Сергеичу денег на открытие магазина. Обоим за пятьдесят, Василь Василич пониже и слегка пузат, а Николай Сергеич, напротив, высок и худ, но оба еще крепкие, и оба заядлые рыбаки.

Идея проплыть «весь Енисей» пришла в голову Николай Сергеича, он же и снаряжение подобрал, Василь Василич финансировал мероприятие. И вот почти тысяча просторных енисейских километров остались за кормой их «надувной француженки», как они ее называли. И это была только середина маршрута.

Начинался приятный тихий вечер. Могучая река плавно и быстро несла красную лодку поперек великой страны к Северному Ледовитому океану. Гладко было по поверхности, только время от времени суводи вспучивались и расходились кривыми нервными кругами. Новый японский мотор ровно и негромко гудел сзади. В лодке аккуратно уложены: палатка, спальники, посуда, немного продуктов — они принципиально ели только то, что ловили! — спиннинги, двести литров бензина в пластиковых канистрах.

Заря мягким небесным пожаром, набирая силу, разливалась по их широкой дороге.

— Вот так вот… — Василь Василич глядел на навигатор и указывал крепкой пятерней бывшего кровельщика на левый берег. — Приток неплохой вроде!

Лодка повернула нос и двинулась к невидимому отсюда устью речки.

Причалили. Тихая, метров сто ширины речка с песчаными берегами еле текла, вода в ней была коричневато-желтая и, сливаясь с сильным и чистым Енисеем, выглядела грязной. Николай Сергеич взял свой спиннинг, прошел ближе к концу плотно намытого мыса и приготовился забросить, но поджидал Василь Василича. Тот задумчиво ковырялся в красивом ящике со множеством отделений. Некоторые блесны, завернутые в бархатные тряпочки, выглядели как новогодние игрушки. Здесь были мельхиоровые и даже серебряные блесны ручной работы, но то, что заманчиво смотрится на прилавке, часто совсем не нужно на реке. Блесна же должна нравиться рыбке, а не рыбаку…

Николай Сергеич не забрасывал, потому что и Василь Василич так же ждал бы товарища. Первый заброс бывает важный — главная рыба, хозяин здешней воды может взять. Таймень или нельма, которую они пока не поймали, но очень хотели поймать, или большая щука на худой конец, их они поймали уже штук сто.

Забросили почти одновременно. «Шлюп! Блюп!» — ударились блесны о поверхность. У Николай Сергеича получилось неудачно, на мель попал, а у Василь Василича спиннинг согнулся сразу:

— Как будто ждала там с открытой пастью… — Василь Василич, довольно щерясь, не без труда подтягивал рыбу. Он предпочитал мощную снасть и всегда выводил силой. Николай Сергеич же ловил на элегантный «ультралайт» с тонкой снастью. Неплохо, согласитесь, вытянуть десятикилограммовую щуку на леску, которую едва видишь.

— Что там? — не без зависти спрашивал Николай Сергеич, быстро подматывая пустую блесну по мели. Стая мелких, чуть больше ладони, окуней бежали за ней, атаковали на ходу, но не могли проглотить большой крючок.

— Щука, видно…

Это действительно была щука. Явно не рекордная, но они все равно взвесили. На семь с половиной килограмм потянула. Следом взялись еще пять-шесть более-менее приличных, но потом, как это всегда и бывало, начала хватать мелочевка на полтора-два кило. Они перешли на другую сторону косы и уже из Енисея выдернули с десяток крупных окуней и пяток красавцев-язей.

С последним трехкилограммовым язем, заглотившим тройник до кишок, Василь Василич намучился. И специальным пинцетом лазил в небольшой чуткий рот, и итальянским гибким отцепом пытался, и поводок в конце концов откусил, а все равно достал крюк с обрывком кишки. Положил окровавленного язя обратно в Енисей, язь ушел, но был уже не жилец.

Все, что ловили, они выпускали. Рыба была жирная, как и всякая другая рыба, обитающая в холодном Енисее. И вкусная. Они варили уху из окуней, из разносортицы, двойную, тройную… крутили котлеты из щук. Все это было привычно, они же ждали чего-нибудь особенного: нельму, чира, сига, осетра или стерлядь, наконец. Николай Сергеич подробно изучил на рыболовных сайтах, как поймать стерлядь на донку, но пока не получалось — крючки с наживкой немедленно хватали все те же горбатые и красивые окуни или крупная, в локоть, плотва.