Одинокое путешествие накануне зимы - [28]

Он опять представляет, как Сева-художник весной или летом приедет, откроет избу, пройдет во двор, может, сразу и не заметит, он уже и забыл, наверное, про этот шифер, но потом, конечно, увидит. Васе опять становится страшновато. Он пока возил, все время представлял себе что-то такое, и ему нет-нет, а прихватывало низ живота, он останавливался, осматривался, но потом материл себя и пер дальше.

— Не придет он никогда! — говорит Вася громко вслух и решительно, подчеркивая справедливость мысли, встает с табуретки, будто собираясь куда-то идти, но тут же садится. Идти ему некуда, а ноги гудят от усталости. — Даже спросить не придет, — бормочет, стягивая мокрые носки. — Новый шифер купит, привезет молча, и все. Интересно, помочь-то попросит?

Вася успокаивается, он хорошо знает художника. Денег займешь — можно не отдавать, не спросит никогда, а потом опять дает, как будто ты ему не должен. Сам Вася не злоупотребляет, а вот Ванька-свинья все время там кормится. То надо, это, Сева, выручай по-соседски! Деловой такой! Хорошо, если через раз отдает…

При мысли про соседа Ивана Васю как будто начинает мучить совесть, но тут же и приятно на душе делается. Даже скорее приятно, чем стыдно. Двадцать семь листов, новенький, гладкий. И никто, — Вася хмыкает, улыбается, мелко качает головой и даже плечами, не веря своему счастью, — никто не встретился. Если бы встретился, сказал бы, что в лесу нашел осенью, решил вот по снегу перевозить. Кто-то, мол, скоммуниздил, наверное, да в лесу спрятал, строители-молдаване, скорее всего, что веранду москвичу пристраивали… Он эту фразу сто раз про себя прокрутил, пока таскал. Иногда ему виделось, что вот он тянет сани по своему следу, а впереди на этом следу сам Сева стоит. Вася мысленно поднимал голову и строго и даже зло смотрел на художника: что, мол, на пути встал. И Сева уступал дорогу. Вася его не боялся. Он хорошо это понимал. Вот если бы Иван встал на пути.

Иван — Васин ровесник — жил с женой на другом конце деревни. Так-то они были вроде как приятели, иной раз по случаю и водки выпьют, но про шифер Васе очень не хотелось, чтобы Иван узнал. Наверное, потому, что вместе разгружали и Иван тоже видел, где ключи Сева держит, то есть этот шифер получался как бы общий у них с Иваном. Не хотелось… Он из-за этого даже круг немалый сделал, чтобы Ваньке на глаза не попасться.

Одно плохо — Вася не знает, куда ему этот шифер девать. Он ему не нужен. Все крыши целые, слава богу. Не знает, а все равно настроение хорошее. Как ни верти — приобретенье! Васе само слово нравится.

— Брел-брел и приобрел! — бормочет он вслух. — А не я, так Иван упер бы… — Вася снял и другой носок. «Надо завтра в район съездить, водки купить…» — подумал, понюхал носок и зевнул так, что челюсть хрустнула на всю избу. Вскоре он уже храпел сном праведника. У него так всегда бывало после хорошей работы.

Утром, не рассвело еще, пошел к Ивану — попросить, чтоб подбросил до автобуса семь километров. В их деревню автобус не ходит, а у Ивана трактор. Ноги в сенях обмахнул веником, зашел в избу, поздоровался. Настроение — еще лучше, чем вчера. Если бы не шифер, а что другое, обязательно похвастался бы Ивану. Выпили бы, может. Но тут и дело-то неплохое вроде, а не похвастаешься.

Иван — сухощавый высокий мужик — заканчивал завтракать. Вытер масляный рот тыльной стороной мозолистой, корявой ладони, посмотрел на Васю, не как всегда — безразлично, но как будто с прищуром. Даже и хитро посмотрел. Вася отвел глаза, высматривая, на что сесть.

— Здорово, сосед! — Иван и поздоровался врастяжечку, со значением.

Вася сел на табуретку, соображая, что ответить. Хотелось что-то совсем постороннее, далекое отсюда и от шифера, да в голову не шло. Кот ластился к ногам Ивана, урчал, терся головой о тапочек.

— Надо… эта… у тебя забрать кота, — пошутил вдруг Вася.

— Чегой-то? — худощавая морда Ивана продолжала глядеть ехидно.

— А ты его не кормишь! Сам-то нажрался, а кота?

— Так чего же ему… сметаны? — Иван опять посмотрел на Васю, как на кота, стащившего ту самую сметану.

Все знает про шифер, окончательно понял Вася и вспотел.

— Да хоть и сметаны, а так он околеет… — сказал просто так, сам раздумывал: может, признаться про шифер. По-свойски… сказать, что перевез, мол, к себе, крышу надо крыть.

— Не околеет. У Нинки чего-нибудь стащит. У нас только отвернись, да, Вась? — обратился Иван к коту и погладил его ногой.

— Что же ты его не прибьешь?

— За что?

— А… не воруй! — язык у Васи на что-то наткнулся во рту. Он закрыл рот и осторожно пощупал языком, что это, но там уже ничего не было…

— Плохо не клади, и не утащат! Чего пришел-то? — Иван встал, снял с вешалки ватник, достал из кармана сигареты и шагнул за порог.

Через полчаса он остановил свой урчащий и содрогающийся «Беларусь» у автобусной остановки. Вася, покряхтывая, выбрался из неудобной одноместной кабины, где он сидел, считай, на колесе. Пустые пакеты, взятые для магазина, комками посыпались из кармана на снег.

— Когда обратно? — спросил Иван, прикуривая.

— Часа через три, — прикинул Вася. — А ты не здесь будешь? Может, дождешься? Бутылочку возьму…