Одинокий всадник - [2]

Кипела жизнь и под водой. Вглядевшись, Кулбатыр обнаружил красновато-желтого жучка, который, нагнув голову, двигался бочком и при этом умудрялся описывать замысловатые зигзаги. Потом вдруг рванется куда-то в сторону, хотя не было заметно, чтобы кто-то на него нападал или сам он преследовал кого-то. Чуть поодаль можно было обнаружить еще несколько его собратьев. Только, в отличие от белых жучков на поверхности, эти держались каждый сам по себе, порознь. Время от времени они поднимались вверх и снова ныряли в глубину — наверно, всплывали для того, чтобы набрать воздуху.

Лето в этом году выдалось необыкновенно жарким. Воздуху не хватало не только тем, кто был под водой, но и тем, кто ступал по земле.

Где-то рядом прогудел овод. Было слышно, как в гуще рогоза возилась черепаха, запутавшаяся в стеблях. Высоко в небе одиноко висел стервятник.

Кулбатыр взнуздал жеребца, затянул покрепче подпругу и легко кинул в седло свое большое послушное тело. Потом пересек брод и направился в сторону Аккумов — Белых песков по едва заметной тропе в гуще зарослей.

Вскоре ивняк кончился, и дорога начала петлять вдоль песчаных холмов с редкими островками мелкого кустарника — караганника на склонах. Несколько часов он двигался так в полном одиночестве, пока не свернул к сопкам Кыземшек — Девичьим грудям.

Теперь уже сплошняком пошли невысокие песчаные барханы. Взобравшись на один из них, Кулбатыр неожиданно увидел вдали человека. Встреча была нежелательной, а потому Кулбатыр резко повернул назад, спустился в низину, проехал по ней метров сто, оставил коня, а сам полез наверх, чтобы понаблюдать за пришельцем.

Человек вдалеке, похоже, кого-то искал — скорее всего, какую-нибудь потерявшуюся скотину. Приложив ладонь ко лбу, он оглядывался по сторонам, но, видимо, так ничего и не обнаружив, вскоре стал удаляться и скрылся за длинными рядами холмов.

Близился вечер. Жара понемногу стала стихать. Небо вновь обрело темно-голубой оттенок. И в этой голубизне отчетливо прорисовались легкие, как лебединые перья, облака.

Кулбатыр спустился вниз, снял бешмет и расстелил его в тени ракитника. Потом из кожаных ножен, болтавшихся на поясе, вытащил довольно длинный кинжал и, присев на корточки, вонзил его во влажную почву. Рыл он споро. И вскоре на дне неглубокой ямки заблестела вода.

Кулбатыр подошел к коню, вынул из притороченного к седлу коржуна[3] мешочек с продуктами, достал из него немного курта и иримшика[4], уселся на бешмет и принялся жадно есть. С едой он покончил быстро. Вытер губы рукавом замызганной рубахи и склонился к своему родничку. Яма, вырытая им, была уже полна, вода в ней отстоялась и сделалась прозрачной. Зачерпнув ее пригоршней, Кулбатыр утолил жажду. Потом опять вернулся к ракитнику, в тень, закинул за голову руки и отвалился на спину. Он долго лежал так, прислушиваясь к задушевно-тихому перешептыванию ветра с веселой листвой.

2

Незаметно он задремал и очнулся оттого, что показалось, кто-то совсем рядом вскрикнул. Кулбатыр поднял голову и осмотрелся. Никого! Пригрезилось, что ли?

Над степью спускались сумерки. Кулбатыр перевел взгляд на коня, пасшегося неподалеку, и понял, что не пригрезилось: конь стоял подняв голову и навострив уши. В это мгновение вновь послышался крик:

— Жезде[5]! А, жезде-е! Жезде-е!..

Кулбатыр вскочил на ноги и быстро взбежал на вершину холма. Прямо в его сторону ехал Раис. Конь под ним трусил мелкой рысью.

— Ну, ты и спрятался, жезде! Сорок раз, наверное, обошел Кыземшек, а тебя не заметил! — еще издали крикнул Раис и, подъехав ближе, слез с коня.

Юношеское лицо его горело. Кулбатыр сразу понял, что это не от езды. От возбуждения. Впрочем, вообще нетрудно догадаться, что у парня какая-то срочная новость — иначе зачем было гнать сюда. Можно было подождать, пока Кулбатыр сам появится в ауле. А значит, ничего хорошего от его появления ожидать нельзя.

— Выкладывай! — коротко бросил Кулбатыр, стараясь за внешним спокойствием скрыть тревогу.

— Плохие новости, жезде...

Раис смотрел так, будто извинялся.

— Говори. Даже когда умирает отец — все равно сообщают.

— Видно, не сбыться тому, что задумали... Голову тебе надо спасать. Кто-то пронюхал о твоем возвращении и сообщил в аулсовет. Сегодня туда всех активистов, какие есть, собрали...

Встретившись с затяжелевшим взглядом зятя, Раис невольно опустил голову и замолчал.

Кулбатыр чувствовал, как запылало его лицо, как бешеными толчками запульсировала в висках кровь, а пальцы невольно сжались в кулаки.

— Сволочи! — процедил он. — Вот сволочи! Снова ходят по моему следу, как ищейки. В заросли загнали, как затравленного зверя. Мало им! Выходит, и это для меня слишком большая роскошь?

Кулбатыра трясло от гнева. Внезапно он сорвался с места и кинулся вниз. Собрал лежавшие под ракитником пожитки и перенес все поближе к коню. Потом грубо крикнул застывшему наверху Раису:

— Иди сюда! Сюда, говорю, иди!

Пока Раис спускался в лощину, Кулбатыр успел оседлать коня, прикрепил коржун к задней луке седла, потом натянул на свои широкие плечи бешмет и опоясался ремнем.

Парень, держа коня под уздцы, остановился рядом. Никогда еще ему не приходилось видеть своего зятя таким разгневанным. Нет, не таким он знал его в детстве. Память сохранила могучего и очень добродушного человека. Он, казалось, тогда постоянно похохатывал, а еще нравилось Раису, когда своей большущей рукой Кулбатыр похлопывал его по плечам, будто подбадривал. Нет, тогда гнева в Кулбатыре и в помине не было. Это теперь брови его будто навсегда наехали на глаза, а усы постоянно топорщатся в неприязненной усмешке. Куда только подевалось былое добродушие!