Одинокий волк - [56]

Объяснил привратнику, что может не опасаться, если не подведут нервы; сейчас он отправляется на ферму сообщить Паташону, что Куив-Смит отозван в Лондон, собрать его вещи и уложить в машину.

Куив-Смит наверняка предупредил своих хозяев, что может внезапно уехать в любой момент, так что план был не очень рискованным. У Мюллера был вполне солидная внешность; с пледом, переброшенным через руку, он выглядел вышколенным и респектабельным человеком в услужении, хотя и слегка перепачканным. Одет он был так, что мог сойти за ночного сторожа в Чайдоуке, а также и слугу в отпуске: свободный костюм из твида, старый замшевый пуловер и жесткий белый воротник.

Главный риск состоял в том, что, оказавшись на ферме, Мюллер мог решить, что его старые хозяева для него опаснее меня. Тут я все объяснил ему с предельной ясностью. Я сказал: если он не выйдет из дома через четверть часа, я зайду туда, представлюсь братом майора и вытащу его. Сказал также, что он мне полезен, пока никто не знает, что майора нет в живых, как только его услуги кончатся, десять ли минут или две недели будут для него последними.

— Если же ты останешься мне верен несколько дней, — добавил я, — сможешь позабыть историю с попыткой изнасилования. Я дам тебе денег уехать за границу, и ты больше никогда не увидишь своих хозяев. Они оставят тебя в покое. Нужды в тебе больше нет, и ты знаешь не так много, чтобы тебя разыскивать. Вот так! Выдашь меня — убью. Поведешь игру честно, перед тобой открывается новая жизнь, и живи спокойно, где хочешь!

В моих доводах было полно изъянов, но в его положении анализировать их он был не в состоянии. Это на него сильно подействовало, и он с облегчением прослезился. Куив-Смит оценил его совершенно правильно: это был хороший «Второй убийца». Он шел на службу по-собачьи, без обиняков и просил только одного — разрешения повиноваться.

Он взял майора за голову, я — за ноги, и мы осторожно вынесли тело на нижнюю дорогу вокруг холма. Там незамедлительно с душевным облегчением мы сбросили свое белое бремя в канаву. Я заметил, как на толстой шее Мюллера, знавшего, что за ним не наблюдают, выступил обильный пот.

У ворот ограды выгула для скота, от которых шла внутренняя дорога к ферме Паташона, мы остановились. Я сказал Мюллеру, что жду его здесь и сяду в машину, когда он выйдет из нее открыть ворота. Передал ему ключи от машины и легенду, какую он там должен рассказать: майор обедает с друзьями в Бридпорте. Он слышал, что ему надо срочно выехать за границу. Его адрес для писем — Каир, Барклейз банк. Из письма в кармане майора я знал, что счет он держит в филиале этого банка, а Каир — город, через который трудно проследить путь следования человека.

— А что мне делать, если они не поверят мне?

— Да поверят, не бойся, какого черта им сомневаться!

Сам я не очень был в этом уверен, но хороший шанс на успех давал его уверенный вид. Дал ему фунтовую ассигнацию для служанки, стелившей майору постель, если таковая была, и еще одну — миссис Паташон положить на банковский счет ее дочери.

— Дочку их знаешь?

— Да, Марджори.

— Передай Марджори привет от майора Куив-Смита и скажи, что она не должна слишком поспешно ходить своей королевой.

— Я не понимаю.

— Тем лучше. Скажи ей, что ты не понимаешь, что это значит. Но она поймет и рассмеется. Повтори ей: не двигать королеву раньше времени.

Это хороший совет для начинающего игрока в шахматы и подтверждение добросовестности Мюллера.

Я проводил его взглядом, когда он проходил выгон и, зайдя за сарай, вошел во двор; там я следил, сколько было возможно, за разрешением своей судьбы. Сейчас не было особой нужды прятаться изо всех сил, — у собак были все основания лаять. Я присел за деревом, откуда видна входная дверь.

Миссис Паташон встретила визитера с удивлением, но без колебаний. Она затворила дверь, и ничего не происходило минут пять, когда мне хотелось перерезать телефонные провода. Затем в верхней комнате зажглась керосиновая лампа, и я видел, как Мюллер ходил взад-вперед мимо окна. Он вышел с чемоданом в руке, за ним шел Паташон с ружьем в чехле, Марджори с пледом и миссис Паташон с пакетом сэндвичей. Вся группа весело переговаривалась, просили передавать майору привет, и только Мюллер был сверх меры угрюм. Они все вошли в конюшню посмотреть, как Мюллер загружает и заводит машину, а я побежал к воротам.

— Теперь куда, сэр? — спросил Мюллер.

Хотя он уцепился за руль, его локти ходили ходуном, как жабры у рыбы, отчасти из-за пережитого, отчасти из боязни, что пользе от него пришел конец. Я сожалел, что снова приходится выступать безжалостным убийцей, но была опасность того, что он может пойти напролом.

Сказал ему ехать в Ливерпуль, и поосторожнее, соблюдая все правила дорожного движения. Саутгемптон был слишком близко, а в Лондоне слишком много глаз. Мы подобрали тело Куив-Смита и спрятали его в багажник под коврик.

Мои планы начали обретать форму. Было ясно, что на ферму никто не явится, пока неделю или даже дольше все письма и телеграммы будут лежать без ответа; боязнь дерзнуть вмешиваться в скрытные передвижения майора явно будет сильным фактором для подчиненных майора или его начальников, коли они у него имеются. Когда же они пойдут на этот шаг и явятся на нашу тропу, им придется выбирать из трех версий: я сбежал, а Куив-Смит и Мюллер гонятся за мной; я подкупил их обоих, и мне было позволено уйти; они меня убили и каким-то образом привлекли внимание полиции.