Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте. - [15]

— Почему она вас интересует? — спросил Парнелл, набивая табаком короткую черную трубку. — Если я чем-нибудь могу помочь…

— На прошлой неделе в Филадельфии покончил с собой полицейский. Жена объясняет его поступок плохим здоровьем. Люси Кэрроуэй утверждала обратное. По её словам, он был в отличной форме, — сказал Бэньон, доставая из кармана пачку сигарет. — Потом Люси исчезла. Теперь она в морге.

— Это могло быть простое совпадение, — сказал Парнелл. — Не исключено, что её убил кто-то, кого она видела впервые в жизни. Мужчина, угостивший её выпивкой и пригласившей прокатиться.

— Возможно, — согласился Бэньон.

Доктор возвратился спустя пятнадцать минут.

— Когда её выбросили из машины, она была ещё жива, — сказал он. — Сомнений нет. Причиной смерти послужили обломки ребра, пронзившие сердце. Конечно, к летальному исходу могла привести сломанная шея или трещина в черепе. Однако непосредственной причиной явилось всё же ребро. Кость вошла в сердце в тот момент, когда женщина оказалась на асфальте. Именно поэтому я утверждаю, что выбросили её живой.

Объяснения доктора не удовлетворили Бэньона. Вопрос о непосредственной причине смерти по-прежнему казался ему спорным.

Сопровождаемый Парнеллом, он вернулся к своей машине. Дул резкий холодный ветер, мужчины стояли, придерживая руками шляпы.

— Спасибо, желаю удачи, — сказал Бэньон.

— Она мне безусловно потребуется, — сказал Парнелл, — Рассчитываю на помощь местных жителей. Мы опросим всех. Может, кто-нибудь видел припаркованную на обочине машину или ещё что-то не совсем обычное. Если узнаете что-нибудь интересное в Филадельфии, сообщите. Обстоятельства, при которых покончил с собой фараон, не кажутся вам подозрительными?

— Нет, здесь всё чисто, — ответил Бэньон. Парнелл, похоже, не был простаком.

Они пожали друг другу руки, и Бэньон сел в машину. Парнелл просил передать привет нескольким детективам из Филадельфии, которых знал лично. И повторил:

— Будут новости — сообщите.

— Обязательно, — пообещал Бэньон.

На обратном пути его не покидало острое чувство неудовлетворенности.

В течение нескольких последующих дней Бэньон, перепоручив текущие дела своим сотрудникам, сосредоточил усилия на имевшейся у него информации о Люси Кэрроуэй. Из Детройта прибыло досье на Бигги Бэрроуза с тремя его фотографиями. Бэрроуз был темноволосым, плотного сложения. Его арестовывали в среднем раз в год по различным обвинениям — от убийства до разбойного нападения и нанесения телесных повреждений. Он эмигрировал в Америку из своей родной Сардинии около двадцати лет назад, его настоящее имя было Антонио Буффарино. Бэньон отнес фото в отель «Реал», но клерк не смог уверенно опознать его.

— Видите ли, он был в шляпе и ни разу не повернулся ко мне лицом, — объяснил он, внимательно разглядывая снимки. — На полицейских снимках, сделанных восемь лет назад, тот был без шляпы. — Нет, я не уверен, что это он.

Поиски Бигги Бэрроуза Бэньон начал через полицейских осведомителей — букмекеров, лотерейных жучков, проституток. Ему удалось узнать, что Бэрроуз действительно находился в городе, выполнял какое-то поручение Стоуна и проживал в респектабельном отеле на Честнат-стрит. Служащие отеля сразу узнали его по фотографии. Он жил здесь дней десять, потом уехал, не оставив нового адреса. Уехал он именно в тот день, когда исчезла Люси Кэрроуэй.

Бэньон опросил всех служащих «Треугольника» — платных партнерш, поваров, музыкантов, барменов, говорил даже с постоянными посетителями, но ни один из них ни разу не видел Люси с мужчиной, напоминавшим Бигги Бэрроуза. Это обстоятельство, однако, не повергло Бэньона в уныние, а лишь подстегнуло его нетерпение. Он знал, что рано или поздно полоса невезения кончится.

Однажды вечером он опрашивал жильцов многоквартирных домов, расположенных близ отеля «Реал», задавая всем один и тот же вопрос: не заметил ли кто-нибудь на прошлой неделе автомобиля, припаркованного перед отелем примерно в двенадцать часов ночи?

Почти все ответили, что в это время были уже в постели, но одна женщина, ожидавшая возвращения с вечеринки дочери, вспомнила, что перед входом в «Реал» действительно стояла машина. Модель она не рассмотрела, но машина была длинной, сверкающей, с брезентовым верхом. Да, большой кабриолет.

Это было уже кое-что. Большие кабриолеты встречаются не так уж часто. Возможно, Парнеллу, детективу из пригорода, что-нибудь известно о нем.

Расследуя гибель Люси Кэрроуэй, Бэньон исходил из предположения, что убил её Бигги Бэрроуз. Он легко отказался бы от этой версии, если бы обнаружились новые обстоятельства. Пока же подобная точка зрения представлялась единственно логичной. Если Люси похитили, телефонный звонок, упоминание о двадцати долларах легко поддавались объяснению.

Напуганная Люси могла уговорить Бэрроуза разрешить ей позвонить по телефону. Она пыталась сообщить Бэньону о грозящей ей опасности.

В своем отделе Бэньон появился лишь на третий день, чувствуя себя выдохшимся и усталым. Подписав несколько срочных бумаг, он попрощался с Нили и направился в спортивный зал на Арч-стрит. Там он в течение часа поднимал тяжести. Трое или четверо старшеклассников, остановившись, с интересом наблюдали за ним. Он стоял, широко расставив ноги и выжимая по десять раз подряд стосемидесятифунтовые гантели. После двухминутного отдыха упражнение повторялось. Тело Бэньона напоминало двигатель — он тщательно подготавливал его к работе, чтобы потом в течение целого дня оно не давало сбоев. Он не был культуристом и, тем более, не походил на пляжного атлета. К своей физической мощи, силе своих мышц он относился как к чему-то отделенному от него самого, обособленному, о чем он должен проявлять неустанную заботу, обеспечивая бесперебойное функционирование. За свою не слишком долгую жизнь Бэньон прочно усвоил нехитрую истину, заключавшуюся в том, что чем лучше человек подготовлен к преодолению трудностей, тем меньше он их встретит на своем пути. Сам он по возможности старался избегать осложнений, не пользоваться своим физическим превосходством для решения возникших проблем. Когда обстоятельства всё же вынуждали его применять силу и он терял самообладание, позднее неизбежно приходило недовольство собой.