Одинокий лыжник - [15]

— Не повезло вам сегодня, — заметил я лишь для того, чтобы сказать что-нибудь.

Совершенно пьяный Вальдини, усиленно пытаясь казаться беспечным, пожал плечами. Я, понимая, что он чувствует себя отвратительно, не мог не пожалеть этого прохвоста.

— Но вы все-таки заставили отступить Манчини.

— Манчини! — злобно воскликнул Вальдини. — Манчини болван и ничего не знает. Но тот, другой… — Он внезапно разрыдался, однако у меня это вызвало лишь чувство отвращения.

— Сожалею, что… — заговорил было я, правда, довольно сухо…

— Сожалеете?! — прервал меня Вальдини, вытирая слезы. — Вы-то почему должны сожалеть? Сожалею только я, Стефан Вальдини. Мне следовало быть тут хозяином. Все здесь должно было принадлежать мне. — Он величественно взмахнул рукой и добавил: — Да, да, мне.

— То есть, вы хотите сказать, что все это должно было принадлежать госпоже Форелли, да?

— Вы слишком много знаете, Блэйр. Чертовски много! — На его лице появилось неприятное выражение, видимо, он пытался обдумать что-то. Я вспомнил, что, когда на аукционе Манчини назвал его «мелким бандитом из Сицилии», я подумал, что это сказано со зла. Однако сейчас я с очевидностью понял, что Вальдини действительно опасный гангстер.

На террасе послышались шаги, распахнулась дверь, и вошла Форелли. Одета она была в белый лыжный костюм, белые перчатки, белый берет, красный шарф и красные носки. Форелли так посмотрела на Вальдини, что тот сразу съежился. Не взглянув на меня, она прошла к бару.

— Альдо! — крикнула женщина.

Прибежал бармен, и Форелли, заказав себе рюмку коньяку, вышла на террасу и села за столик на солнце.

— По-моему, вы нужны вашей хозяйке, — обратился я к Вальдини. Он злобно посмотрел на меня, однако промолчал и вслед за Альдо, несшим коньяк, вышел на террасу. Альдо тут же возвратился, зашел за стойку бара, достал запечатанную телеграмму и протянул ее мне.

— Это вам, сеньор.

— Когда вы получили ее? — спросил я.

— Сегодня утром, сеньор, незадолго до вашего ухода. Телеграмму доставил Эмилио, когда приехал за вами утром.

— Почему же, черт возьми, вы сразу не отдали мне ее? — сердито спросил я. — Разве вы не понимаете, что телеграмму задерживать нельзя?

Альдо глупо улыбнулся и, как обычно, лишь развел руками.

Я вскрыл телеграмму. Она гласила:

РЕКОМЕНДУЮ ПОСЕТИТЬ АУКЦИОН ТОЧКА СЛУЧАЕ МАНЧИНИ НЕ КУПИТ ТЕЛЕГРАФИРУЙ ПОДРОБНОСТИ ТОЧКА ИНГЛЕЗ

Инглезу нужен подробный отчет в том случае, если покупателем окажется не Манчини. Значит, он подозревал, что на аукционе появится неизвестный покупатель? Какая ему разница, кто купил «Кол да Варда»? Он требовал телеграфировать о подробностях, а это означало, что мне нужно еще раз спуститься в Кортино. Я решил попытаться проделать это на лыжах, на которые не вставал уже два года. Тут же я вспомнил, что с того момента, как Вальдини начал на аукционе торговаться, в голове у меня все время вертелась мысль задать один вопрос Альдо.

— Помните, вы не хотели дать нам комнаты? обратился я к нему. — Это потоку, что Вальдини распорядился отказывать гостям?

Явно боясь отвечать, Альдо беспомощно взглянул в сторону террасы, и мне стало очевидно, что я прав.

— Ладно, в конце концов, это не важно, — заметил я. Похоже, что Вальдини и Форелли намеревались закрыть гостиницу сразу же после ее приобретения. Почему?

Я вернулся к себе в комнату, переоделся и составил ответ Инглезу такого содержания.

АУКЦИОНЕ СЕНСАЦИЯ ТОЧКА ИМУЩЕСТВО ПРИОБРЕЛ НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОКУПАТЕЛЬ ЧЕРЕЗ АДВОКАТА ИЗ ВЕНЕЦИИ ЗА ЧЕТЫРЕ МИЛЛИОНА СТО ТЫСЯЧ ТОЧКА МАНЧИНИ ПРЕКРАТИЛ ТОРГ НА ДВУХ МИЛЛИОНАХ ВАЛЬДИНИ НА ЧЕТЫРЕХ ТОЧКА БЛЭЙР

Спустившись в гостиную, я увидел Форелли, сидящую в одиночестве у бара. Я направился к двери, но, она окликнула.

— Мистер Блэйр!

Я обернулся. Она стояла, прислонившись к стойке, ласково улыбаясь и приглашая меня глазами.

— Составьте мне компанию, — попросила она. — Я не люблю пить одна. Кроме того, хочу поговорить с вами. Меня все еще интересует та фотография.

Я чувствовал себя неловко. Что я мог ответить на вопрос, каким образом фотография оказалась у меня?

— Извините, но я должен спуститься в Кортино, — сухо ответил я.

Форелли отодвинула рюмку и почти бесшумно подошла ко мне. В ее лыжных ботинках можно было даже танцевать.

— Ну, так легко вы не отделаетесь, — беря меня под руку, заметила она. — Мне тоже нужно в Кортино, и вы, конечно, не откажетесь меня проводить? — Не ожидая — ответа, Форелли тут же воскликнула: — Ну, почему вы, англичане, такие сухари? Не смеетесь, не веселитесь, боитесь женщин, держитесь замкнуто. И все же вы милы. У вас есть, как это сказать… ну, достоинство, что ли, и это мне нравится. Ведь вы проводите меня в Кортино, правда? — Она склонила голову набок и лукаво взглянула на меня, — Да не будьте же вы таким чопорным, мистер Блэйр! Я не собираюсь соблазнять вас. — Она вздохнула. — Если бы раньше… но теперь… все мы стареем… — Форелли пожала плечами и пошла надевать лыжи.

— Боюсь, что это вам придется сопровождать меня, — прилаживая лыжи, заметил я. — Я уже несколько лет не вставал на снег.

— Не беспокоитесь, это мигом восстанавливается. Трасса в Кортино не трудна. Сперва, правда, нужно часто тормозить, а потом лыжня идет полого и без поворотов. — Она стояла на вершине склона, спускавшегося в сосновый лес.