Одинокий колдун - [47]

Кровь была та самая, его начали готовить к переливанию.

Он никак не мог разглядеть ту, которую изувечил. От вены на его левой руке прозрачные пластиковые трубки с пульсирующей пенистой кровью бежали к подвешенной капельнице. Кровь скапливалась в большом прозрачном мешке с мембранами фильтров, а затем другие трубки несли ее дальше, за ширму, где в операционной суетились доктора над лежащей девушкой. Когда его укладывали и подключали к капельнице, он видел, что сестры совершают предоперационные приготовления: голова девушки была обрита наголо, а лицо и лоб прикрывали уродливые бугры марли и кислородной маски.

С ним сидела сестра, каждые десять минут проверяла давление. В голове постепенно стало тихо, пусто. Он догадался, что это от кровопотери. Крепился, чтобы не заметили его слабости. Очень искушала сонливость.

— Вздремнуть можно? — не выдержав, спросил у сестры, когда устал держать глаза открытыми — их нещадно сек ярчайший свет ламп, кругом подвешенных над операционной.

— Вздремнуть? Нет-нет, нельзя. Я лучше врача вызову, — обеспокоенная сестра поднялась и ушла за ширму.

И тут зазвенел этот вопль. Кричала она, изуродованная им девушка, там, за ширмой, на операционном столе. Но и Егор с трудом поверил, не видя ее, что юная красотка способна издать эти звериные, полные адской злобы, ярости, страха звуки.

Он с трудом сел, кружилась голова. Спустил ноги с кушетки, но не решался встать — да и игла с трубками все еще качала его кровь. За ширмой нарастал шум и грохот, будто там кто-то ожесточенно дрался. Звенели инструменты, стучали о кафель пола посудины, трещала материя. Егор решился и выдернул иглу из руки, зажав пальцем большую кровоточащую дырку в коже. Толкнул ногой ширму, и та упала. В окружении нескольких людей на высоком столе билась девушка, стараясь высвободиться из держащих ее руки и ноги ремней. Врачи и санитары наваливались на ее тело, придавливали к столу, но она выворачивалась, с треском освободила одну руку, стала драться со всеми сразу. Что-то причиняло ей муку, она продолжала кричать и страшно вопить, по бинтам вокруг глаз горошинами скакали слезы.

Она дотянулась до скальпеля, торжествующе взвыла — люди вокруг сразу отпрянули. Перерезала ремень на животе, также освободила вторую руку, но тут безжалостным ударом по локтю санитар ее обезоружил, и дюжие мужики заново навалились, прижав ее к столу.

— Эпилепсия? — крикнул санитар врачу.

— Хрен ее знает, — врач с наполненным шприцем пытался пристроиться над извивающимся телом, — припадочные с ножами не бросаются... Шок какой-то.

Егор вдруг повернулся, чтобы посмотреть на капельницу. Кровь бурлила в трубках и мешке, будто вскипая; она уже не бежала из накопителя к телу девушки сквозь иглы, торчащие из ее рук.

— Больно, гады, остановите это! — девушка впервые заговорила, будто с мясом вырывая из своей непонятной муки слова, которые лишь с трудом можно было разобрать. — Прекратите... Остановите... пустите меня, не могу это терпеть...

И тут взорвался на капельнице мешок-накопитель: красные брызги мигом перекрасили одежду и лица врачей, Егора, обстановку и стены. Везде стекали капли красной влаги. Егор изумленно смотрел, как будто плавятся, тают трубки, бегущие от рук девушки — из них скудеющими фонтанчиками плескала кипящая, испускающая пар жидкость. Девушка стала недвижимой, замерла и откинулась на стол.

— Пока отпустите ее, — попросил хирург в повязке, — а то мы сами ее разорвем.

Все сделали по шагу прочь от стола, лишь два опытных санитара предпочли и дальше держать ее за руки. Егор подошел — девушка уже освободила себе лицо от бинтов, и он теперь смог ее разглядеть и узнать. Этой девушкой была Малгожата, дочь Ванды.

— Куда ты меня засунул? — спросила она, переводя дух и загнанно оглядываясь. — Сволочь, я же тебя не трогала. Где я? Не молчи, Егор, где я?

— Ты меня помнишь? — спросил он с глупым видом. — Я покалечил тебя, но не хотел. Ты в больнице. Я дал тебе свою кровь, чтобы ты не умерла.

— Ты? Мне? Ты наполнил меня своей кровью? — тихо, с каким-то священным ужасом переспросила Малгожата. — Что ты наделал? Что со мной будет?! Какой же ты дурак!

Часть третья. Смешение кровей

Три сестры, три сестры черно-бело-рыжей масти,

В том далеком краю, где не ходят поезда.

Три сестры, три сестры разорвут тебя на части:

Сердце вверх, ноги вниз, остальное что куда.

БГ. Альбом «Навигатор»

1. Глотки свободы

Приведите сюда своего знакомого, впервые очутившегося в бывшей столице на Неве, а потом разверните его лицом, покажите и расскажите, где вы с ним оказались. И чем больше вы простоите, тем дальше вы будете отступать от забора, от вынесенного за ворота особняка комендатуры; тихий, а затем властный ужас начнет отжимать вас от Крестов, — вы посчитаете за лучшее перейти через дорогу на набережную и встать у парапета над Невой. Глянете влево — стоит у площади, позади Финляндского вокзала легендарная «Аврора», глянете назад — бело-серый уродливый куб здания КГБ за рекой поманит куда подальше от этого места. Но страшнее Крестов в Питере нет ничего, никаких иных архитектурных достопримечательностей — и вправду, никто еще не догадался украсить окна руками, стиснувшими многослойные сетки и решетки, опутать фонарные столбы колючкой, да и вообще совместить обреченных людей и кроваво-красные, порушенные остовы слившихся в одну гигантскую тюрягу зданий.