Одинокий голубь - [50]

– Тогда увидимся за завтраком, ребята, – сказал Август, забирая у Ньюта веревки, которыми были привязаны лошади. – Надеюсь, ирландцы не ждут повозки.

С этими словами он ускакал. Остальные подъехали к тому месту, где ждали Диш и Пи.

– Пи, ты поедешь со мной, – распорядился Калл. – И ты… – Он посмотрел на паренька. Хотя таким образом он подвергал Ньюта большей опасности, он хотел, чтобы парень ехал с ним. По крайней мере, мальчишка не наберется дурных привычек, что обязательно произошло бы, отправь он его с Гасом.

– От вас троих требуется доставить этих лошадей в город к восходу, – прибавил он. – Если мы не вернемся, передайте Уилбергеру его лошадей.

– А ты что собираешься делать? Остаться здесь и жениться? – спросил Джейк.

– Я еще не определился, – ответил Калл. – О нас не беспокойся, гони лошадей, и все.

С этими словами он взглянул на Дитца. Формально он не мог сделать Дитца главным над двумя белыми, но он хотел, чтобы негр знал, что ответственность за до ставку лошадей лежит на нем. Дитц промолчал, но когда пустился в путь во главе табуна, то занял это место так, как будто оно естественным образом принадлежало ему. Диш Боггетт пристроился в середине, вынудив Джейка стать замыкающим.

Джейка, казалось, это совсем не волновало, что было вполне в его духе.

– Ну и друг из тебя, Калл, – заметил он. – Еще и дня не прошло, как я вернулся домой, а ты уже сделал из меня конокрада.

Тем не менее он пустил свою лошадь за табуном и скоро скрылся из виду. Пи Ай зевнул, провожая его взглядом.

– Надо же, – промолвил он. – Джейк совсем не изменился.

Часом позже они обнаружили основной табун в уз кой долине в нескольких милях к северу. Калл прикинул, что в нем больше сотни лошадей. Положение не сколько осложнялось тем, что лошади находились все го лишь в миле от усадьбы Флореса, и к тому же с не удобной стороны. Надо было гнать их либо назад мимо гасиенды, либо на север вдоль реки, что значительно удлиняло путь. Если Педро Флорес со своими людьми пустятся в погоню, у них будет реальный шанс накрыть их в открытом месте, при свете дня, в нескольких ми лях от помощи. Так что он, Пи и мальчишка окажутся лицом к лицу с небольшой армией vaqueros.

С другой стороны, ему не хотелось бросать лошадей, раз они их нашли. У него возникло искушение прогнать мимо гасиенды в надежде, что там все перепились и спят.

– Что же, – сказал он, – раз уж мы здесь, надо их брать.

– Тут их порядком, – заметил Пи. – Мы сможем довольно долго не возвращаться.

– Мы и не собираемся возвращаться, – возразил Калл. – Мы продадим некоторых, а остальных возьмем с собой в Монтану.

Наконец-то жизнь начинается, подумал Ньют. Вот сейчас он погонит к границе огромный табун лошадей, а через несколько дней или недель перегонит скот в та кое место, о котором почти не слышал. Большинство ковбоев, покидавших Лоунсам Дав, ехали в Канзас, считая это краем света, а ведь Монтана в два раза дальше. Ему даже трудно было себе представить, как там все выглядит. Джейк говорил, там бизоны и горы, а он еще никогда не видел ни того, ни другого. И еще снег – вообразить невозможно. Он видел хребты и холмы, так что мог представить себе горы, а также видел фотографии бизонов в журналах, которые кучера почтовых карет иногда оставляли мистеру Гасу.

Снег, однако, был чем-то совершенно мистическим. За его жизнь один или два раза в Лоунсам Дав бывали морозы, он сам видел тонкий слой льда в ведре, стоящем на веранде. Но лед ведь не снег. Снег должен па дать на землю такими высокими сугробами, что людям, трудно передвигаться. Он видел на картинках людей, катающихся по снегу на санках, но все равно не мог себе представить, как это – попасть под снег.

– Думаю, нам пора двигать к дому, – проговорил Калл. – Если разбудим их, значит, разбудим. – Он взглянул на паренька. – Ты стань слева, – приказал он. – Я поеду справа, а Пи сзади. Так я их первым за мечу. Если они всерьез погонятся за нами, мы всегда можем оставить им тридцать – сорок лошадей, чтобы умерить их пыл.

Они объехали табун и начали осторожно двигать его на северо-запад, иногда размахивая веревкой, чтобы поторопить лошадей, но не произнося почти ни слова. Ньют не мог отделаться от какого-то странного чувства, поскольку ему всегда казалось, что в Мексику ездят покупать лошадей, а не воровать их. Его удивляло, что такая маленькая грязная река вроде Рио-Гранде может служить границей между законом и беззаконием. На техасской стороне за кражу лошади вешали, и среди многих повешенных были мексиканские ковбои, перешедшие реку точно так же, как и они сейчас. Капитан славился своей суровостью в отношении конокрадов, и все же – вот они здесь, гонят украденный табун. По всей вероятности, когда ты пересечешь реку, конокрадство перестает быть преступлением и становится игрой.

Ньют как-то не ощущал, что то, что они делают, неправильно. Если бы это было неправильно, капитан бы этим не занимался. Но тут ему пришла в голову мысль, что, возможно, по мексиканским законам их деяния – тоже преступление, достойное повешения. Это придавало игре совсем другой оттенок. Мечтая отправиться в Мексику, он всегда предполагал, что главную опасность могут составлять пули, но теперь уже не так был в этом уверен. Когда они ехали сюда, он так не беспокоился, потому что они были все вместе.