Одиноким предоставляется папа Карло - [2]

— Как же их в селе никто не видит? И в магазин они наш не ходят.

— А зачем им? Они продуктов цивилизации не приемлют. Чай из листиков да веточек заваривают. Овощи у них на грядке. Кофе из желудей и обжаренных корней, в лесу собирают. Вместо сахара — мед используют.

— Так у них и пасека есть? А ульи где?

— Пасека у них в лесу.

— Как это?

— Не слыхал о лесных пчелах, которые в дуплах соты сооружают? Вот там люди мед и берут.

— А зубная паста, мыло, шампунь?

— И это им без надобности, — продолжал травить байки дядя Петя. — Все им природа поставляет. Вместо пасты — мел. А настоянной на золе водой еще моя бабка и голову всем нам, детишкам, по субботам мыла, и пол в избе, и белье в этой же щелочи полоскала. И никогда мы грязными у нее не ходили.

— Ты, дядя Петя, так рассказываешь, словно своими глазами все видел.

— А ты почем знаешь, видел я или нет?

Но дядя Петя был известным сказочником. У него даже простой поход за хлебом в сельский магазин обрастал такими живописными подробностями, что поверить ему сейчас не было никакой возможности.

— Уж ты, Петр, порасскажешь, так хоть стой хоть падай.

— А чего вам падать? Я что знаю, то и говорю.

— Так говоришь, словно с мужиком этим лесным и бабой его за руку здоровался.

— А я передачу по телевизору видел.

— О них, что ли?

— Не именно о них, но похоже. И скажу вам так, от мира эти люди прячутся, единения с природой ищут. Потому и с соседями знакомства близко не сводят, знают, что мы все погибнем, а они в живых останутся.

От таких предсказаний дяди Пети соседи и вовсе все свои рты пораскрывали.

— Как это погибнем?! — возмутилась дородная тетя Тоня по прозвищу Твоя Дивизия, которой по причине ее внушительной комплекции и взрывного темперамента находилось мало охотников перечить. — Почему это мы погибнем? Я гибнуть не согласная!

— А так и погибнем! Как война большая начнется, все нынче существующие системы жизнеобеспечения рухнут. Всех под собой и погребет. Кто от благ цивилизации зависит, все погибнут или очень сильно пострадают. Меньше всего конец света коснется тех, которые лесом да его дарами жить привыкли. Они одни фактически на земле и уцелеют.

— Надо же, — смеялись односельчане. — Ты, дядя Петя, куда загнул! Занесло тебя. Апокалипсис даже вспомнил.

— Зря тебе сын из города тарелку спутниковую припер. У тебя от нее психика едет.

— Во-во! Раньше у тебя телевизор пять каналов показывал, а теперь сто пять, целыми днями в ящик зыришь, вот тебя и колбасит.

— Смотри, как бы тебе вместе с цивилизацией первому не гикнуться. Если все пропадет, так и тарелка твоя фурычить перестанет! Как же ты без своих кабельных каналов жить станешь? Загнешься ведь.

Но, несмотря на насмешки односельчан, никто не мог предложить более дельной версии, чем дяди-Петина. И личности поселившихся в домике на опушке таинственных соседей продолжали вызывать любопытство у всех жителей Бобровки.

Неужели там в самом деле охотник?

Надо сказать, что в версии дяди Пети было свое рациональное зерно. Места вокруг села раскинулись богатые дичью. Расплодился дикий зверь за последние годы, когда никто его не трогал. Охотников в селе нынче не водилось вовсе. Люди подобрались все мирные, да и дичь за еду не считали. Мясо жесткое, частенько пованивает то хвоей, то тиной. Возни с ним много, вкусу мало.

Таких гурманов, чтобы вялить на солнце подбитых куропаток и глухарей, в селе не находилось. Да и зачем? Куда проще пойти к себе в птичник да взять хорошую жирную курочку или молоденького петушка, свернуть голову да и сварить наваристый душистый бульончик. А если до крупной дичи дело дойдет, то и вовсе нет никакого сравнения нежной домашней скотины с жестким мясом диких свиней или даже лосей — лесных коров.

Так и получалось, что занятые на своих садах и огородах жители не особенно часто посещали лесные угодья. Разве что в сезон сбора грибов да ягод заходили туда, да и то блуждали больше по опушкам и вырубкам, дальше в чащу и не заглядывали. А зачем им вглубь ходить? Что они там не видели? Ягод и грибов и на опушках много. Была бы охота ноги стачивать да по буеракам лазить.

Несмотря на то что название села Бобровка прямо указывало на обилие бобров, которые здесь в самом деле водились, охотиться на них местные жители не любили. Когда-то до революции, когда из бобровых шкурок шили шубы да шапки и был этот мех в большой моде, этот бобровый промысел в здешних местах еще как-то существовал. Но для шубы зверя выстрелом взять нельзя, шкуру обязательно испортишь. Значит, остается капкан. А если идти в лес с капканом, что в сарае вместе с разным дедовским барахлом завалялся, так такая охота нынче повсеместно запрещена. Нарвешься на инспектора, еще и штраф тебе впаяют, и капканы отберут. Так и плодились себе бобры и прочие лесные жители в окрестностях Бобровки в изобилии и полном комфорте.

— Если он нам бобров и лис с зайцами перебьет, так это благо для нас выйдет. Замучили — сил никаких нет.

Трудолюбивые бобры строили свои плотины, что меняло ландшафт. Но это бы еще полбеды. Кроме того, бобры, подпиливая зубами деревья, совсем не смотрели, что же находится рядом с облюбованным ими деревом. И очень часто упавшие деревья рвали провода, что приводило к перебоям с энергоснабжением в самой Бобровке и не могло понравиться ее жителям. Зайцы забирались на огороды, где лакомились вкусной капусткой и морковкой. А уж о лисах и говорить нечего — разбойничали, что хоть плачь.