Одинокие сердца - [93]

Арчи в равной степени удивился бы и в том случае, если бы Виолетта предпочла сохранить за собой право собственности на дом и продолжала бы в нем жить. Однако сохранение за собой права собственности на дом отнюдь не означает, что в этом доме обязательно жить самому. Вполне возможны и другие варианты, которые следовало бы тщательно проанализировать. Именно на это Арчи тогда и не обратил внимания — на эти самые другие варианты. В ходе последующих встреч с Виолеттой ему стало ясно, что она очень сильно тоскует по «Виллоу-Хаусу» и жалеет о том, что согласилась продать дом. Арчи, пожалуй, и сам начал тосковать по этому дому. «Виллоу-Хаус» ассоциировался в его сознании с Дженни, с прожитыми совместно с нею годами, с тем днем, когда он впервые увидел, как она заходит в домашнюю библиотеку — ее шевелюру светлых волнистых волос и улыбку, озаряющую все вокруг лучезарным светом. Это было все равно что увидеть, как в комнату заходит Мэрилин Монро — настоящая, живая, осязаемая. Арчибальд все еще вздрагивал, вспоминая об этом.

Дженни. Сколько лет прошло после ее смерти, а он все еще тосковал по ней, все еще не мог привыкнуть, что рядом с ним в постели ее больше нет. До сих пор иногда, проснувшись утром, Арчи удивлялся, почему он не видит рядом на подушке ее светлых растрепанных волос. У него в мозгу возникал вопрос: «А где?..» — и тут же появлялся ответ на него. Это были самые худшие дни в его жизни, — дни, когда он чувствовал, что его жизнь превратилась в бессмысленное существование, что он не может без Дженни, что ему уже незачем жить. Это были дни, когда он не находил ответов на мучающие его вопросы и ограничивался лишь тем, что действовал, как автомат, пока ему не удавалось найти какой-нибудь стимул к жизни — пусть маленький, но все же стимул. К счастью, он его рано или поздно находил, но — о Господи! — как же все-таки сильно он тосковал по Дженни и какой мучительной была его жизнь без нее.

Одри опять оказалась на втором плане и стояла, грызя ногти. В ее глазах появился какой-то особенный блеск — как будто тема данного разговора касалась прежде всего ее. Одри словно сгорала от нетерпения вмешаться в разговор и что-то сказать, однако она этого не делала. Бедная девочка! Она всегда старалась произвести впечатление и продемонстрировать, что вполне может быть на высоте. И кто только привил ей такое стремление? Арчи помнил, как Теобальд обучал ее верховой езде — под внимательным взглядом Виолетты. Одри — тогда еще маленькая девочка — испытывала панический страх перед лошадьми, однако, чтобы угодить дедушке, старалась делать вид, что очень сильно интересуется верховой ездой. Ей, видимо, не хотелось его разочаровывать. Арчи помнил, как маленькая — восьмилетняя — Одри кричала на грани истерики: «Смотри, дедушка! Смотри! Я все правильно? Я вправду все делаю правильно?» И она, напряженная, как тетива, натянуто улыбалась дедушке, то и дело поглядывая на лошадку, на которой ехала. Виолетта, стоя у двери, наблюдала за этой сценой со смешанным чувством сострадания и восхищения. Нечто подобное она испытывала и тогда, когда Одри, окончив университет и получив диплом искусствоведа, устроилась на такую работу, от которой могла закружиться голова у кого угодно. К счастью, Теобальда тогда уже не было в живых. Он никогда не согласился бы, чтобы его внучка — да и вообще любая девушка или женщина из его семьи — устроилась на какую бы то ни было работу. Поэтому Виолетта настороженно наблюдала, как поведет себя Сэмюель. Отец Одри не мог скрыть своей гордости за дочь, хотя при этом и чувствовалось, что он очень удивлен — как будто раньше ему даже в голову не приходило, что Одри, его дочурка, сможет устроиться на работу не куда-нибудь, а в галерею Тейт. Виолетта была права, когда помогла Одри поступить в университет и тем самым отдалила ее от родного дома и от отца: Одри никогда не добилась бы того, чего она добилась, если бы вдруг узнала, что Сэмюель не одобряет ее устремлений.

Но все же кое в чем Одри, похоже, так и не изменилась. Она время от времени вела себя очень неуверенно — как будто чего-то побаивалась. Нужно будет найти время для того, чтобы поговорить с племянницей наедине, расспросить ее о работе в музее…

После пары минут молчания, в течение которых Виолетта, видимо, приводила в порядок свои мысли, она спросила:

— А зачем им нужна земля?

— Чтобы построить спортивные сооружения: крытый бассейн, теннисные корты… ну и все такое прочее. Они, похоже, с самого начала намеревались скупить там все, но подумали, что тебе, наверное, будет легче расставаться с собственностью по частям. Кроме того, им нужно было собрать необходимую сумму, однако это оказалось отнюдь не легким делом — особенно после того, как от них сбежали главные инвесторы.

— Если у них нет денег на постройку всех этих… сооружений, то зачем им тогда прямо сейчас нужна земля?

— Они с самого начала хотели ее приобрести и, как мне кажется, пытались давить на Сэма, чтобы заставить его организовать куплю-продажу. Я тебе уже говорил, что его положение в адвокатском бюро сейчас довольно неустойчивое: он проиграл в суде очень важное дело, связанное с разводом и растлением несовершеннолетних, и его коллеги весьма им недовольны. Своим проигрышем Сэм подорвал репутацию адвокатского бюро. Они ведь делают упор на громкие дела — те, о которых трезвонят в средствах массовой информации целую неделю, а то и две.