Одинокая республика - [18]

— Почему ты не оставила себе и второе? — спросил странный человек. Он говорил медленно и с жутким акцентом, но Мата поняла.

— Я старшая, — с вызовом и потаённым страхом (а вдруг он не согласится), она посмотрела на странного человека — видимо одного из их новых хозяев, — старший присматривает за младшими.

— Почему тогда оставила первое одеяло себе?

Мата пожала плечами: — Ночуя без одеяла я рискую замёрзнуть. Ослабевший или больной старший — не старший. Если не старший — забоится о младших не должен.

Странный человек хмыкнул и пошёл дальше. Свернувшаяся внутри Маты пружина немного отпустила.

Крутившийся рядом паренёк с осторожностью подошёл к Мате. В больших котлах на кострах готовили еду. Вкусный запах наваристой похлёбки плыл над полем будоража голодную толпу. Закутавшись в одеяла, чувствуя себя в них в тепле и защищённости, они встали в очередь к ближайшему котлу. Арт, как звали её первого грах-ти, то и дело бегал вперёд, проверяя, что еда не закончилась. Один раз он вернулся не один. Вместе с ним пришли парень, ещё младше Арта, и две девчонки. Пришедшие попросились к ней в грах-ти. Почувствовав окончание пути, низшие привычно разбивались на группы. Мата приняла их и дальше они стояли в очереди впятером.

Похлёбку раздавали в лёгких, но удивительно долго сохраняющих тепло, чашах. Невероятно, но вместо того, чтобы кормить из одного котла, каждому дали чашу. И ложку из какого-то чудного, слишком лёгкого, метала. Как будто странные люди не знали цены вещам или были настолько богаты, что могли позволить себе направо и налево раздавать чаши и столовые приборы.

От сытной еды, от так легко приобретённого «старшинства», у Маты кружилась голова. Хотелось сесть в тихом месте и всё тщательно обдумать. Одно она понимала уже сейчас — странные люди слишком странные. Их зашкаливающая странность давала Мате некоторый шанс получше устроить свою, как она думала ещё вчера, конченную, жизнь. Может быть ещё ничего не закончилось. И даже возможно, что впереди её ждёт что-то хорошее. Если странные люди дадут ей шанс хоть на что-то — Мата ухватиться за него зубами. Она знала это.

Заметив проходившего мимо странного человека, Мата окликнула его. Чтобы выделиться из массы остальных, она решила, как можно чаше быть рядом с их новыми хозяевами, чтобы в нужный момент оказаться полезной и быть возвышенной над остальными.

— Господин, благодарим за еду и заботу. Кому мы должны вернуть эти чудесные чаши?

— Какой я вам господин. Такой же человек, как и вы.

Это было неправдой! Вряд ли он больше месяца брёл по дорогам, стачивая о них свои ноги. Вряд ли позабыл, когда в последний раз ел досыта, только сегодня вспомнив, какого это быть сытым. Им ночевать в лесу, а он идёт к себе домой через блестящий, будто бы сделанный из металла, забор. Мата ужасно разозлилась. Так сильно разозлилась, что забыла свои недавние планы.

— Господин идёт в сверкающую крепость, мы остаёмся здесь. У господина необычная одежда, у нас одеяла и лохмотья. Господин знает много, мы не знаем ничего. Господин шутит, утверждая, что он такой как мы.

Странный человек смутился. Его смущение испугало Мату, только сейчас осознавшую меру собственной дерзости и представившую возможное наказание за неё.

— Ты необычно говоришь, Мата.

Она заставила себя ответить: — Я обучалась в школе вторичных искусств Сан-Тирлема, господин.

— Пожалуйста не называй меня господином. Это неприятно. Зови Константином Игоревичем или Константом.

Но похоже странный человек вовсе не собирался наказывать её. Константин Игоревич, Констант — что это имена или название должностей? Кто этот странный человек. Господин? Слуга? Настоящий человек, умеющий управлять силой или псевдочеловек-низший? Очень много вопросов и ей важно сейчас не ошибиться.

— Посуду оставьте у себя. Утром позавтракаете и потом выбросите.

Выбросите?! Наверное, она неправильно поняла из-за акцента. Под одеждой Мата сжала припрятанную ложку. Та была холодной и гладкой. Ощупью прощупывался укрощающий верхний край ручки узор. Выбрасывать сделанные с таким искусством вещи? Нет, наверное, она неправильно поняла.

— Спокойной ночи.

— Ночь может быть неспокойно, гос…, Константин Игоревич?

— Нет. То есть да. Здесь вам ничего не угрожает, это просто такое пожелание, — объяснил странный человек, — у нас дома так говорят, когда собираются ложиться спать. Спокойной ночи, Мата.

— Спокойной ночи, Константин Игоревич.

Странный человек ушёл. При его приближении ворота в блестящем заборе сами собой открылись и закрылись за ним. Десятки, если не сотни, ярких магических огней освещали прилегающую территорию. Костры, на которых готовили пищу, погасли, но угли ещё тлели и исходили теплом. Низшие инстинктивно жались к ним, хотя розданные одеяла позволяли спать на голой земле не боясь замёрзнуть. В сравнении с тем, как они спали вчера — с полупустыми животами, сжавшись от ночного холода в плотный клубок из тел, укрывшись только своими обносками — сегодня они практически купались в роскоши.

Мата достала припрятанную ложку и осмотрела её. Она бы спрятала и чашу, но боялась, что пропажу чаши заметят, поэтому ограничилась ложкой. Настоящее богатство для того, у кого нет вообще ничего. Но всё равно непонятно зачем раздавать ложки каждому низшему. В доме её отца с настоящей посуды ели только члены семьи, работник и слуги обходились довеянными мисками и ложками, металлическими были только ножи. Рабы и вовсе ели руками или имели одну ложку на несколько низших. Это расточительство что-то значило. Определённо что-то значило и нужно было только понять, что именно. Но возбуждённый разум Маты отказывался мыслить, упираясь в тот факт, что всем рабам раздали еду в отдельных чашах и каждому дали металлическую ложку. Это было странно, раньше бы она сказала, что это невозможно. Но Мата видела собственными глазами, и припрятанная ложка вот она лежит.