Одиночный забег на выживание - [40]

— Ань, уже почти сутки прошли, а Гены всё нет! — первая не выдержала, затянувшееся молчанье одна из барышень, — Удивляюсь твоему безразличию!

— Чья бы корова мычала, — ни осталась в долгу вторая, — для тебя вообще, все люди, просто средство достижения целей! Что… не так скажешь?

— С чего ты взяла? — голос Наташи стал наигранно удивлённым, — Поясни пожалуйста, голубушка, о чём ты?

— А что это мы, вопросом на вопрос отвечаем? — в тон ей спросила Аня, картинно захлопав длинными ресницами, — Но я, не Мальвина расфуфыренная, мне и пояснить не сложно, слава богу, умом не обижена…

— Что вы говорите? — всплеснув руками, перебила её Наталья, — наша красотуленька, оказывается, и не дурочка вовсе…, вот сюрприз!

— И не говори, в универ прикинь, сама поступила!

— Ой-ой, тоже мне, какая умница, в плешку смогла, а ты в пироговку[25] попробуй?!

— Захотела бы, поступила, это не фотки полуголые постить!

— А зачем вам универ? И так ума палата!

— Куда уж нам до принцесс, — закатила глаза Анна, — сиськами, простите не вышли, а так бы может, тоже без мозгов жили.

— Что есть, то есть, завидуйте молча, — снисходительно улыбнулась Наташа, — попу качайте, да капустку ешьте, хотя вам думаю это… — договорить она не успела, в дверь деликатно постучали.

— Это я, — сказал Гена из-за двери и спросил, — могу войти?

— Да заходи уже, — бросила Аня, — чего вообще стучался?

— Так может, вы там переодеваетесь, — заходя в комнату, немного смущённо ответил Геннадий и обнял шагнувшую навстречу Наташу.

— И что ты там не видел? — с ироничным презрением спросила Аня, — или вы решили, до свадьбы в святых поиграть?

— Да всё он там видел…, и не только, — оторвавшись от удивлённого парня, бросила ей Наташа, — это просто нормально стучаться, по крайней мере, у культурных людей.

— Куда нам до культурных? Мы, как встарь, лопухами подтираемся.

— Я смотрю вас вдвоём вообще оставлять нельзя? — заводясь сказал Гена, отстраняясь от девушки и обнимая сестру, — Короче так, собираемся и идём в штаб, будем вас к делу пристраивать.

— В смысле, — удивилась Аня, — какие сейчас дела?

— Гена? — не осталась в стороне Наташа.

— Так, барышни! — рявкнул Геннадий, — Что вы как на маленькие? Именно сейчас, каждый человек на счету. Поэтому завтра, с утра, выходите на работу. Через пять минут жду внизу, всё! — развернувшись, он вышел из комнаты, оставив хлопать ресницами, двух растерянных девиц.

* * *

Людей, действительно, критично не хватало. После начала всей катавасии от личного состава осталась едва ли треть, в основном офицеры и прапорщики из местных, да немного срочников, кто решил остаться в дивизии[26].

То, что дезертирство расцветёт махровым цветом, Батраков догадывался с того самого момента, когда вертикаль власти сложилась как карточный домик и воцарилась анархия. Институт государства рухнул, а с ним и долг перед ним, но, по убеждению полковника, осталось Отечество, пусть сейчас никем не управляемое, и остались люди, которые его составляют.

Будучи убеждённым, что держать, возле себя, на привязи своих «Рексов», в то время, когда их семьям угрожает реальная опасность, он не имеет морального права, полковник сам объявил на построении, что каждый волен идти домой, взяв необходимое оружие и снаряжение. Те же, кто решит остаться, будут здесь и сейчас начинать обживаться в новом мире. Правда, пришлось отказаться от идеи укрепиться на территории собственной части, слишком большой поток мертвецов шёл из Москвы, Реутова и Балашихи.

Немного покумекав, скатались на разведку в «Зарю». Там, пообщавшись с местными офицерами, решили перебраться туда, чем сейчас активно и занимались, вывозя всё, что имело какую-то практическую ценность. В «Зарю» же, начали свозить гражданских, организовав для них палаточный городок, в котором сейчас было более двух тысяч человек и это действительно становилось головной болью, а поток не иссякал.

Охрана от бродячих мертвецов, была не единственной проблемой всего штаба полковника, которого на офицерской летучке назначили командиром нового гарнизона.

Как разместить, накормить, оказать врачебную помощь беженцам в постоянно разрастающемся лагере, тоже, как ни странно, особой проблемы пока не вызывало, места и запасов хватало.

Основной головной болью, привыкшего к железной дисциплине командира, было брожение умов, в лагере гражданских. Масса людей, вырванных общей бедой из надоевшей, но безопасной повседневности. Потерявшие всё, кроме самой жизни, усталые, напуганные, озлобленные граждане, требующие от государства, защиты и помощи и проклинающие его, за неспособность предотвратить кошмар, творящийся вокруг, видящие в офицерах представителей страны, которой больше нет.

Уже сейчас кто-то непрестанно о чём-то просил, молил, угрожал связями, судом, предлагал взятку. В лагере постоянно возникали стихийные митинги, сборища, собрания и прочие проявления народной воли и все требовали, требовали и требовали, а учитывая наличие розданного оружия, ситуация могла вспыхнуть в момент. Выход виделся только один, занять людей делом, а это полковник умел, да и любил, что скрывать.

Неожиданную, но очень своевременную помощь, оказали прибившиеся к лагерю в самом начале, члены местного мотоклуба «Медведи», в рядах которого было много ветеранов боевых действий. Как выяснилось, несколько офицеров, как они сами себя называли, клуба — ранее проходили срочку в ОДОНе, и когда всё началось, решили, что лучшего места для сбора, чем родная сердцу часть и быть не может. Сейчас же, «Медведи», занимались охраной лагеря беженцев, то время как люди полковника, обеспечивали вывоз имущества части и эвакуацию гражданского населения там, где это было возможно.