Одиночное плавание - [8]
Среди гостей - командиров, старпомов, «флагмачей», каких-то женщин из Дома офицеров - была и наша верхняя соседка Людмила Королёва, та самая, что утром шла по причалу. Смело отброшенные волосы окрыляли её лицо. В глазах, больших и чуть раскосых, таилась усталость от собственного женского могущества: «Гляну на любого - и будет моим… Боже, как скучно!» Она пыталась править шумным и бестолковым застольем, но все разговоры, каких бы тем ни касались и как ни старалась Людмила их возвысить, непременно возвращались к лодочному железу - сложному, хрупкому, жизнесущему…
Едва я увидел её здесь, как на душе сделалось тревожно и радостно. Старался не смотреть, но боковым зрением, седьмым чувством, звериным чутьём следил за каждым её кивком, улыбкой, за каждым движением…
Почему-то в компании, которой верховодит красивая женщина, всегда чувствуешь себя забытым, ненужным, чужим. Оттого что все время следишь за собой, хорошо ли выглядишь, умно ли говоришь, становишься нескладным и сбивчивым, замолкаешь наконец и сидишь мрачный, обиженный на себя и весь свет. С болезненной жадностью считаешь редкие её взгляды, брошенные на тебя, внимаешь каждому её слову, обращенному к тебе, даром что по пустяку. Красивая женщина окружена незримой броней из достоинств и доблестей своих поклонников. В какую-то минуту понимаешь это особенно ясно и больно, понимаешь, что тебе не пробить эту броню, и ты встаешь и уходишь за спины гостей, слоняешься по квартире, занимаешь себя дурацкими пустяками и все надеешься сказать вдруг такое, придумать вдруг эдакое, что всеобщее внимание, а главное, её глаза обратятся к тебе.
- Ну все, орлы, о службе ни слова! - воззвал хозяин дома, но всё-таки разговор сам собой перешел на отсеки и на тех, кто в них.
Она вдруг загрустила, задумалась, а потом тихо, медленно, из глубины своей печали запела песню про лучину, про кручину - подколодную змею… Пела она удивительно чисто, пела для себя, сквозь умный спор про надоевшие ей лодки. Перепалка громких голосов стала стихать. Я подобрал валявшуюся на тахте гитару, взял несколько аккордов. К песне подстроились соседки, и сложилось трио, в котором голос Людмилы вел высоко, уверенно и чуточку зло. За знакомыми словами чудилось иное, затаенное… И обе соседки, невзрачные, без меры накрашенные, игриво взбалмошные от избытка мужского внимания, вдруг похорошели, посерьезнели, ушли в себя и в песню.
Ах, как славно они пели! В окна льдисто царапалась пурга, будто кот, которого забыли впустить. Ветер подвывал вдруг шумно и яро, срываясь на свист и в свисте же умолкая. Наверное, все эти циклопы и антициклоны, с которыми она имела дело на вершине горы Вестник, слетались под окна своей хозяйки по первому же её вздоху…
Людмила передернула плечами, и Медведев, не прерывая спора о том, что эффективнее при аварийном всплытии- воздух высокого давления или подъёмная сила рулей, - расстегнул китель, снял и накрыл им плечи Королевы.
Терпеть не могу, когда женщины напяливают па себя фуражки мужей или набрасывают их тужурки - в этом много жеманства, и жеманства пошловатого. Но медведевский китель обнимал Людмилины плечи мужественно и романтично. Из нагрудного кармана торчал уголок расписки за полученные торпеды, подворотничок сиял белизной, и я со стыдом подумал, что не смог бы поручиться за подобную свежесть своего ворота. Там, в моей комнате, плавали в цинковом тазу неотстиранные рубахи, кашне и с полдюжины белых тряпиц, отрезанных от старой простыни. Щегольской китель Медведева сшит на заказ, над клапаном верхнего кармана блестят командирская «лодочка», сделанная ювелиром из настоящего серебра, и бронзовый знак нахимовского училища. Людмилины волосы - светлые, неуемные - ниспадали на кавторанговские погоны, закрывая звёзды. Она не сняла его китель, она приняла его. Королева сделала свой выбор. Увы, это так.
Я выбрался в прихожую, отыскал в копне чёрных шинелей свою. Я стал себе чужим и противным, я смотрел со стороны на невзрачного каплея с мелким крошевом звёзд на погонах, в замызганной лодочной ушанке, с пятнами сурика на обшлаге, с пуговицей на левом борту, закрепленной на спичке… Шалел его и ненавидел за то, что не он накрыл её плечи своим кителем, что не он познакомился с ней первым. И гнал его из дома прочь, вниз, в гавань, на подводную галеру…
3.
В Баренцевом море «Марианна» закружила на одном месте, будто решая, двинуться ли ей на восток, в сторону Диксона, или ринуться на юг - на Кольские сопки… В Северодаре не стали ждать её выбора, и на сигнальной мачте рейдового поста появились два чёрных конуса-«ветер-два».
В «ветер-два» фуражки, не закрепленные ремешками, обнаруживают отличные летные качества. Зато чайки прячутся в скалах. Но и эта непогода слишком обыденна для Северодара. В «ветер-два» поскучнели разве что командиры да лодочные механики, в чьи двери постучались матросы-оповестители: кому охота покидать воскресное застолье, чтобы сбегать в гавань, посидеть в прочном корпусе час-другой, а потом вернуться к остывшим бифштексам? Зимой эти «ветры-два» объявляют и отменяют по нескольку раз на дню… Но не успели командиры и механики добраться до пирса, как в штабах захрипели, зарычали, загудели динамики: «Внимание! Ветер-раз! Ветер-раз!» И по этажам всех казарм понеслось разноголосое: «Команде строиться для перехода на лодку!»
В книге рассказывается о судьбах «нелегала из Кёнигсберга» – советского военного разведчика, работавшего под оперативным псевдонимом «Лунь», его боевого соратника – фотокорреспондента Сергея Лобова, их друзей и близких, опаленных безжалостным пламенем Великой войны. А контрразведчики – герои повести «Знак Вишну» – вступают в смертельно опасную схватку с отрядом террористов-«вервольфов», оставленных фашистами в небольшом городке Альтхафене, расположенном на берегу Балтийского моря…
Ha I, IV стр. обложки и на стр. 2 рисунки В. ЛУКЬЯНЦА.На II стр. обложки и на стр. 49 рисунки В. СМИРНОВА.На стр. 61 рисунки Ю. МАКАРОВА.На III стр. обложки и на стр. 110 и 127 рисунки К. ПИЛИПЕНКО.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Они были молоды. Они верой и правдой служили Родине. Она не смогла их спасти. В чем причины их гибели? Автор пытается разобраться в этом, он стремится заглянуть дальше и глубже других и угадывает только ему ведомую правду этой трагедии…
Действие остросюжетного военно-исторического романа известного российского писателя Николая Черкашина начинается накануне Второй мировой войны. Главный герой — военный разведчик-нелегал Николай Лунь проходит через множество испытаний, но сохраняет верность своему делу и своему Отечеству. В неожиданных поворотах его судьбы раскрывается мужественный характер разведчика-патриота. Автор дает свою трактовку начального периода Великой Отечественной войны, рисует картины героической обороны Брестской крепости.
В книге известного писателя-мариниста, лауреата Всероссийской литературной премии им. Александра Невского Николая Черкашина собраны наиболее характерные факты чрезвычайных происшествий, случавшихся на советском Военно-морском флоте в годы Холодной войны. Автор анализирует причины нештатных ситуаций, рассказывает о мужестве и героизме моряков в экстремальной обстановке.Книга иллюстрирована уникальными фотографиями.
Геннадий Александрович Савичев родился в 1926 году в Саратовской области. Его жизнь давно связана с морем. Он окончил Одесскую военно-морскую спецшколу и Каспийское Высшее военно-морское училище, служил на кораблях Черноморского флота. Первый рассказ опубликовал в 1956 году в газете «Флаг Родины». Затем его рассказы появлялись в центральных газетах, в журналах «Советский воин», «Советский моряк», «Крокодил». Изданы сборник его рассказов «Морская симфония» и повесть «Диссертация лейтенанта Шпилевого». Рассказы, вошедшие в настоящий сборник, написаны в разное время.
1937 год. Гитлер готовит планы по завоеванию Европы и разминает мускулы в Испании, а японцы собираются вторгнуться в Китай, алчно поглядывая на ресурсы Индокитая и Индонезии. Опасные времена, но несгибаемый шкипер Билл Роуден находит возможности зарабатывать в этих предательских дальневосточных водах. Опасные рифы, тропические шторма, коррумпированные чиновники, контрабандисты и пираты — все это повседневная жизнь Роудена и экипажа старого трампового парохода, среди офицеров которого побитый жизнью сильно пьющий аристократ, хорошо владеющий ножом валлиец и горячий австралиец с крепкими кулаками.
Пираты, корсары, каперы, флибустьеры, буканьеры… Как давно это, кажется, было. А может, этого и не было? Только в сказках и легендах, в романах и поэмах?.. В байроновском «Корсаре», стивенсоновском «Острове сокровищ»? Да еще в «Бригантине» Павла Когана… Но нет, все-таки пиратство было, и об этом люди вспоминают снова и снова. Появляются и серьезные исследования, и научно-популярные книги. Пишут не только ученые и популяризаторы, но даже теоретики и практики военно-морского дела, флотоводцы, как и автор этой книги — он был начальником штаба военно-морских сил Германской Демократической Республики.
Великая Французская революция научила мир многому, главное – механизму организации такого рода переворотов. Молодой дворянин Юган Эбергард фон Шанцдорф по заданию штаба подполья финских сепаратистов поступает на службу во флот "оккупировавшей" его страну Российской Империи. Какое же будущее выберет для родной страны пламенный патриот? Ведь свобода, как говорил классик, бывает от чего и для чего, а руководители восстания не брезгуют для достижения своих целей никакими средствами. В оформлении обложки использован фрагмент картины И.
Адмирал, уставший от выходок своего племянника-студента, отправляет его на подводную лодку, которой предстоит трудный поход в Арктику. Три месяца во льдах – достаточный срок для перевоспитания. Но с самого начала всё идёт не по плану, и впору схватиться за голову… Содержит нецензурную брань.
Мало известен цикл рассказов Дойла о пирате Джоне Шарке. Из этого цикла мы публикуем два рассказа, в них для усиления их значимости — и фабульной, и характеристик персонажей, — внесены эпизоды из других рассказов этого цикла-повествования о знаменитом пирате. Названия рассказов изменены, слишком длинные — они, не в пример названиям рассказов о Холмсе, раскрывают сюжеты наперед.