Одиночество простых чисел - [18]

Ей так хотелось жить без всяких предрассудков, как живут все ее сверстницы, со смутным ощущением собственного бессмертия. Она бы многое отдала, чтобы обрести легкость и беспечность, свойственные пятнадцати годам, но, пытаясь уловить эту беспечность, она вдруг обнаруживала, что ее время стремительно ускользает. В такие минуты ее мысли начинали бежать все быстрее и быстрее, а груз последствий становился просто невыносимым, подталкивая к капитуляции перед спонтанно принятым решением.

В последний момент она передумала. Парню, который уже включил эту свою гудящую машинку и поднес иглу к ее животу, она сказала именно так:

— Я передумала.

Не удивившись, он спросил:

— То есть мы ничего не будем делать?

— Нет, — ответила Аличе, немного помолчав, — будем. Только не розу, а виолу — фиалку.

Татуировщик недовольно посмотрел на нее. Потом признался, что плохо представляет, как выглядит фиалка.

— Похожа на маргаритку, — объяснила Аличе. — Три лепестка наверху и два внизу. И получится фиалка.

Татуировщик сказал «о'кей» и принялся за работу.

Аличе коснулась пальцем синего цветка возле пупка и задумалась, а поймет ли Виола, что это сделано ради нее, ради их дружбы? После некоторых сомнений она решила, что покажет ей татуировку только в понедельник. Хотелось, чтобы Виола увидела яркую, уже без струпьев фиалку на чистой белой коже. Она даже пожалела, что не догадалась пойти в салон раньше, — тогда все было бы готово уже к сегодняшнему вечеру. Но парню, которого Виола пригласила на день рождения, она покажет цветок.

Два дня назад Маттиа возник вдруг перед ними с унылым, как всегда, видом.

— Мы с Денисом, — сказал он, — придем на праздник.

Виола не успела и рот открыть, чтобы съязвить по этому поводу, как его понурая спина уже маячила в конце коридора.

Аличе не была уверена, что хочет поцеловать его, но теперь, когда все уже решено, она не собиралась выглядеть полной идиоткой в глазах Виолы.

Она точно определила место для края трусиков, чтобы виден был цветок, но не шрам чуть ниже него. Натянув джинсы, майку и накинув просторную фланелевую рубашку, которая закрывала все — и тату, и шрам, и костлявые бедра, она вышла из ванной и отправилась на кухню к Соледад посмотреть, как та готовит свое особое пирожное с корицей.

12

Денис глубоко вдыхал воздух, желая побольше заполнить легкие запахом, витавшим в машине Пьетро Балоссино. Запах, казалось, исходил не от людей, хотя в салоне слегка отдавало потом, а от огнестойкой обшивки сидений. И еще веяло сыростью, видимо, довольно давно скопившейся где-то под ковриками. Денису нравилась смесь этих ароматов.

Он провел бы в этой машине всю ночь, глядя, как фары встречных машин на мгновение выхватывают из темноты рубашку его товарища.

Маттиа сидел впереди рядом с отцом. Наблюдая за ними в зеркальце, Денис отметил, что их лица ничего не выражают; отец и сын словно договорились молчать, пока едут, и даже случайно не встречаться взглядами. Он также заметил, что у них одинаковая манера обращаться с вещами. Синьор Балоссино, казалось, едва прикасался к рулю. Маттиа осторожно поглаживал углы пакета с подарком, который его мать купила для Виолы.

— Так значит, вы учитесь в одном классе? — с трудом выжал из себя синьор Балоссино.

— Да, — ответил Денис осевшим голосом, какой бывает после долгого молчания. — Мы сидим за одной партой.

Синьор Балоссино кивнул и со спокойной совестью вернулся к своим мыслям.

Его сын, похоже, даже не слышал этих коротких реплик. Не отрывая взгляда от окна, он пытался понять, от чего зависит восприятие прерывистой линии дорожной разметки как сплошной: только ли от замедленной реакции его глаза или же тут действует какой-то другой, более сложный механизм?

Пьетро Балоссино остановился примерно в метре от высокой ограды виллы Баи. Дорога здесь шла немного под уклон, и ему пришлось поставить автомобиль на ручной тормоз.

— Неплохо живет ваша подруга. — Желая посмотреть, что там повыше ограды, он подался корпусом вперед.

Ни Денис, ни Маттиа не сознались, что знают только имя девушки — и ничего о ней самой.

— Значит, я приеду за вами в двенадцать, хорошо?

— В одиннадцать, — поспешил возразить Маттиа. — Лучше в одиннадцать.

— В одиннадцать? Но сейчас уже девять. Неужели всего два часа пробудете там?

— В одиннадцать, — твердо повторил Маттиа.

Пьетро Балоссино опустил голову и согласился:

— О'кей.

Маттиа вышел из машины, Денис нехотя последовал его примеру.

Он опасался, что на вечеринке Маттиа приобретет новых друзей — модных веселых ребят, которые уведут его навсегда. Тогда ему, Денису, больше не придется сесть в эту машину…

Он вежливо попрощался с отцом Маттиа и, желая выглядеть взрослым, протянул ему руку. Синьору Балоссино пришлось неуклюже поворачиваться, чтобы ответить на рукопожатие, не снимая ремня безопасности.

Мальчишки постояли у калитки, пока машина отъезжала, и только потом решились позвонить.

Аличе сидела в углу на белом диване, держала в руках стакан со спрайтом и искоса посматривала на пышные бедра Сары Турлетти, обтянутые темными колготками. Расплющенные на диване, они казались еще крупнее, чем были на самом деле. Аличе подумала о том, что в сравнении с Сарой она занимает мало места. Теперь она свободно влезала в тридцать шестой, но и это не предел. Желание похудеть до такой степени, чтобы стать невидимой, вызвало у нее приятное ощущение в желудке.