Одиночество героя - [53]

— Здесь остановите, — распорядился. — Все, свободны. Вертолет вас ждет. Спасибо за помощь, коллега.

Пожал Герасиму руку и, покряхтывая, спустился на землю. Не оглядываясь, побрел к двухэтажному кирпичному зданию. Пошатываясь, забрался на крыльцо и исчез за дверью.

Что-то здесь было не так. Что-то неблагополучно.

Полковник закурил, ждал десять минут, двадцать минут. Вылез из машины, заглянул в фургон. Как и ожидал, застал повальную спячку. Бойцы не теряли времени даром. Только неугомонный капитан Азаров подал голос:

— Что-нибудь случилось, командир?

— Ничего, Вася, скоро тронемся.

Здание оказалось районной больницей № 2. Там еще царил смутный ночной покой. Нигде ни души. Но с улицы полковник заметил, как на втором этаже в трех окнах вспыхнул свет.

Встретил в коридоре растрепанную, в распахнутом халате пожилую медсестру. Она несла в руках ворох бинтов и ваты. На полковника наткнулась, как на скалу.

— Что происходит? — требовательно спросил Герасим Юрьевич. — Кого режут?

Он был в штатском, но медсестра уловила, что надо ответить.

— Помирает паренек… Такой молодой… Просто жуть!

— Что с ним?

— Дак известное дело… Порезали всего, изувечили. Крови утекло ведро…

Не веря ушам, полковник вломился в операционную. Климов лежал на столе под лампами, с накинутой на ноги простыней. Над ним склонился хирург с мокрыми, черными руками — и две сестры по бокам.

Врач поднял голову и грозно шумнул:

— Вы что, гражданин?! У вас есть соображение?

В его голосе полковник различил панические нотки. На левом боку Климова, в подвздошье, зияла рана с рваными краями. Герасим Юрьевич не мог представить, каким оружием проделали такую дыру. Во всяком случае, не пулей и не ножом. Он также не мог понять, как молодой человек продержался долгую дорогу и не выдал себя. Восхищение боролось в нем с раздражением. Чистое мальчишество. Элита, черт бы ее побрал! А расхлебывать придется ему, обыкновенному сыскарю.

— Доктор, это серьезно?

— Вы сами не видите?

— Его надо спасти.

— Мы, по-вашему, что делаем? Выйдите в коридор, не мешайте. Подождите там.

Полковник покинул операционную и по рации вызвал Азарова. Сообщил, что вышла небольшая заминка, приказал связаться с вертолетом и предупредить о задержке. Нервничал, отчего разозлился еще больше неизвестно на кого.

— Помощь не требуется, командир? — уточнил Азаров.

— Сидите смирно и ждите, — отрезал полковник.

Минут через сорок вышел хирург. Он сгибал и распрямлял пальцы так, как делают на морозе.

— У вас какая кровь? — спросил у полковника.

— Красная.

Хирург не улыбнулся.

— Какая группа, спрашиваю?

Полковник ответил:

— Вторая.

— А у него?

— У него на руке браслет. Там все сказано.

Врач ушел в операционную, тут же вернулся.

— Подходит. Пойдемте со мной.

Через десять минут начали переливание из вены полковника в вену Климова. Лежали рядом: молодой человек на операционном столе, Герасим Юрьевич на высокой каталке. Климова уже перевязали. Врач сказал, что выкарабкается. Рана на вид страшная, а так — ничего особенного. Чуть-чуть задето легкое. Бывает хуже.

Внезапно Климов открыл глаза и поглядел на полковника так, словно они еще сидели в фургоне.

— На крюк напоролся, — объявил он совершенно нормальным голосом. — Крюков везде понавешали… А с вами что, дружище?

— Из меня кровь сливают, — ответил полковник.

— Свежачок — самое оно, — подтвердил хирург самодовольно, и его помощницы облегченно хихикнули.

— Я дня два-три проваляюсь, — сказал Климов. — К вам просьба, коллега. Позвоните по телефону (он назвал номер), передайте тому, кто ответит, где я. Скажите, порядок, образцы у меня.

Полковник сказал, что все сделает, и Климов тут же отключился.

— Поразительно! — воскликнул хирург. — Он контролирует наркоз. Вы такое видели когда-нибудь?! Да этого в принципе быть не может!

В точку попал, чистая душа. Такого не могло быть. Так же как не мог человек, истекая кровью, полночи трястись в фургоне по лесным колдобинам и даже не пикнуть, чему полковник сам был свидетелем. Многое не укладывалось в рамки обыкновенных представлений, если речь заходила о Климове, в чем Герасим Юрьевич впоследствии не раз убеждался.

Подробностей ночной вылазки (что за ангары? зачем туда понадобилось лезть тайно — ведь были еще советские времена с могущественным КГБ? кто ранил Климова?) Герасим Юрьевич не узнал и не пытался узнать. Как добросовестный служака, он хорошо усвоил одно из главных неписаных правил успешной службы: никогда не суй нос в чужие дела, если они не касаются тебя напрямую.

На сей раз поменялись ролями: полковник лежал на больничной койке, и Климов пришел, чтобы вернуть донорский долг. Это тоже соответствовало неписаным законам службы.

Проговорили недолго. Полковника чем-то напичкали, он норовил уплыть в страну грез. Но всю информацию, которой владел, Климову выложил. Гарий Хасимович Магомедов, он же Шалва, он же Буйнов, он же Тромбон, он же Петров-Водкин, житель Мелитополя, он же татарин Касым и прочее, — на нынешний день одна из центральных фигур крутого московского бизнеса. Уважаемый человек со всеми вытекающими из этого последствиями. За ним власть, капитал, газеты и телевидение, у него под рукой небольшая армия, и при нынешнем режиме его персона, разумеется, неприкосновенная. Официально занимается импортом спиртного (перекупил часть лицензии у Спорткомитета), а также гуманитарной помощью (кстати, недавно открыл бесплатную столовую на Сухаревке, говорят, там в подвалах оружейные склады), но натурально контролирует наркорынок, здесь его главные финансовые интересы. Он да двое-трое его подельщиков в регионах — самый крупняк по наркоте. С конкурентами расправляется беспощадно, по чикагской модели тридцатых годов. Слышал Климов или нет в своем захолустье, но два с небольшим года назад в Москве разразилась война между наркобаронами, первая такого масштаба и размаха. За считанные дни был выкорчеван конкурирующий клан неких чумаков, — тоже, кстати, оборотистые ребята. Шалва выкосил чумаков под корень, хотя, по оперативным сведениям, те снова потихоньку поднимают голову.