Одиннадцать восьминогих - [9]
7. А почему бы не дружить с мальчиком? Ведь у нас в стране все равны. Важно, чтобы была хорошая дружба, а с кем дружить — с мальчиком или девочкой — неважно».
Под некоторыми ответами стояли инициалы. «Л. У.» — Людка Усанова. А Зойка?
— Пим!
В дверь просунулась голова Толика.
— Ты что делаешь? Что у тебя? Покажи! Давать или не давать?
Пим остановился в нерешительности. Толик подошёл и взял тетрадь.
— Ух, ты! — сказал он. — Вот это да!
Он прочёл про снежного человека и захохотал.
— Я тебе её завтра отдам! — сказал он и сунул тетрадку в портфель. — Пошли домой?
— Я ещё поработаю, — нерешительно ответил Пим. — Мне можно: мать на собрании.
Драка
Домой Пим возвращался в темноте. Чтобы скорее выйти на шоссе, он из улицы свернул в переулок. В переулке горел единственный фонарь. Слышались голоса. Под фонарём, в центре жёлтого круга, стоял, покачиваясь, человек. Он был без кепки, в расстёгнутом пиджаке. В руке держал камень. — Брось, говорю! От фонарного столба отделилась фигура и тоже вошла в круг.
Хлыст!
Пригнувшись, как кошка, Хлыст начал кружить вокруг пьяного.
— Брось кирпич! — негромко повторил он. Пьяный размахнулся. Хлыст наотмашь тяжёлым кулаком ударил его в лицо. Пьяный беззвучно повалился на землю. Пим прижался к забору.
Хлыст нагнулся над пьяным и начал шарить в его карманах. Скрипнул песок. По переулку, насвистывая, шёл человек. Подойдя ближе, он остановился. Сергей! Пим бросился к нему.
Сергей посмотрел на лежащего человека, на Хлыста, схватил Пима за рукав и потянул прочь.
Не успели они сделать и десяти шагов, как их нагнал Хлыст.
Он тяжело дышал. Узнав Сергея, он спросил;
— Откуда?
— Из города.
— Этот с тобой?
— Да.
— Что видели?
— Ничего.
Хлыст приблизил своё лицо к Пиму и белыми глазами посмотрел на него из темноты. Глаза тускло поблёскивали. Правую руку Хлыст держал в кармане.
Пим зажмурился от страха.
Сергей дёрнул его за рукав и повёл улицей вниз к шоссе, где зелёным огнём горели ртутные лампы и шурша проносились автомашины.
Сияющий, полный света троллейбус с прозрачной голубой крышей выплыл из-за угла, проплыл серединой асфальта и исчез, уронив с проводов лиловую цепочку искр.
Я ненавижу тебя!
Ночью Пим не спал. Он метался по дивану. Над его головой раскачивался жёлтый фонарь, и чёрный человек без конца падал в пыльный песок немощёного переулка.
— Что с тобой? На тебе лица нет! — удивилась утром мать. — Ты нездоров?
— Нет, ничего.
В школу он собирался долго, шёл кружной дорогой; проходя мимо переулка, в котором встретил Сергея, вздрогнул. Будто кулаком ткнули в грудь…
В школу он пришёл минут за пять до звонка. Едва вошёл в класс, понял: что-то произошло.
Девочки стояли кучкой у стены. Мальчишки сгрудились у окна.
Они гоготали.
— Чего ржёте? — спросил Пим. — Дайте посмотреть. Мальчишки расступились.
На окне сидел Толик. В руках у него была зелёная тетрадь.
Пим нахмурился и протянул к ней руку.
— Брось ты, давай дочитаем, — сказал Теляков. — Там такое… — Он не закончил. В дверях показалась Зойка.
Мальчики затихли.
Зойка подошла к Пиму. Глаза у неё были красные. Губы сжаты в полоску.
— Если ты хочешь знать, — начала она. Губы её задрожали. — Я… я… никогда не думала, что ты… Я ненавижу тебя. Понимаешь, не-на-ви-жу!
Зойка повернулась и бросилась вон из класса. Люда Усанова подошла и выхватила из рук у Толика тетрадь. Пим попробовал усмехнуться. Чёрт знает, что такое!
Зазвенел звонок. В коридоре послышались шаги Лидии Гавриловны.
Снова Ксанф
Литература… История…. Большая перемена.
Всю перемену Пим простоял в коридоре.
СУМАСШЕДШАЯ ЭТА ЗОЙКА! ВСЕ ДЕВЧОНКИ — СУМАСШЕДШИЕ. ПОДУМАЕШЬ, ТЕТРАДЬ!
Подошёл Рафик.
— Ты чего? — спросил его Пим. Рафик тоже был злой.
— Зинаида тройку в четверти пообещала, — сказал он. — Вот чего.
— За что?
— За Колумба.
— Не знал? Рафик кивнул.
— А что она спросила?
— Сколько у него было кораблей.
— А ты?
— Что я, с ним плавал?
Глаза у Рафика сделались чёрные-чёрные.
— А ещё что она спросила?
— Много.
Позади Пима шаркнул веник. Пим обернулся и увидел Ксанфа.
— Ксанф, — медленно спросил Пим, — ты не знаешь, сколько кораблей было у Колумба, когда он открыл Америку?
Сторож испуганно посмотрел на мальчика.
— «Санта Мария», «Нинья», «Пинта»… — забормотал он. — Три корабля. Отплыли из Палоса 3 августа 1492 года., курсом юго-запад… к Канарским островам…
Рафик с удивлением посмотрел на Пима.
— Нехорошо шутишь, Пим! — сказал он. — У меня дедушка в Ереване. Мы никогда не шутим с ним.
Пим стоял привалясь к стене и смотрел, как удаляется согнутая фигура сторожа.
«СТОРОЖ, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ЧИСЛО «ПИ» И НАЗВАНИЯ КОРАБЛЕЙ КОЛУМБА… ОБ ЭТОМ НАДО СКАЗАТЬ СЕРГЕЮ!
— Пим! — К ним подбежал Толик. — Приходил слободский Пеца из седьмого «а», спрашивал, может, сегодня сыграем? У них тоже семь человек.
— Сыграем, — задумчиво ответил Пим,
— После уроков, за домом?
— Хорошо.
Гол!
На поле вышли: Степан, Пим, Толик, Теляков, два Руденко. Зойка — седьмая по списку, — конечно, не пришла.
— Ладно, в ворота стану я, — сказал Толик. Слободских было семь, капитаном у них был Пеца — длинный семиклассник в бутсах.
— Иди! — подтолкнул Пима Степан. Капитаны встретились посреди поля.
— Разыграем? — спросил Пеца. Пим кивнул.
