Одинбург - [15]

— Вы его знаете? — спросил Тигр.

— Видел раньше, — признался Альфи.

— Но это было много лет назад, — добавил Кенни. — Он работал в шахтерских клубах по всей стране. В семидесятые, начале восьмидесятых. Думал, он давно завязал.

— Я видел его пару месяцев назад.

— Он в доме для престарелых?

Тигр покачал головой.

— Он работал на фестивале.

Кенни нахмурился еще больше:

— В его-то возрасте?

— Может, это был кто другой, — сказал Тигр. Он описал Домино.

— Похоже, это был он, — заметила продавщица.

— Может, его сын, — предположил Альфи. — Старику Джону сейчас за семьдесят. На сорок он никак не тянет.

— Разве что он купается в крови девственниц и все такое, — добавил Кенни.

— Может, передал свои секреты двойнику? — сказала продавщица.

Тигр медленно кивнул:

— Как Лафайет… он тоже использовал двойников для трюков.

Кенни уставился на него.

— Домино был помешан на Лафайете, — сказал он тихо. — Когда, говоришь, ты видел его?

— В августе.

Кенни и Альфи переглянулись. Тигр вдруг понял, что продавщица исчезла, но не в клубах дыма. Магазин отделяла от подсобного помещения дверь. Она открылась, и женщина вышла, сдувая пыль с фотографии в рамке.

— Узнаёшь? — спросила она.

Это была афиша варьете 1968 года. Черно-белые лица участников: комик в галстуке-бабочке и модной рубашке, чревовещатель с плюшевым мишкой в руках, танцовщицы в коротких юбочках… и неотразимый Домино. На фотографии был Джон Домино, но с густыми усами и в овальных очках, какие носил вне сцены Лафайет.

— Как вылитый, — признал Тигр

— Похоже, он все еще в деле, — сказала продавщица.

— Так вы его тоже знали? — набрался храбрости Тигр.

Она, кажется, почувствовала, что за заданным вслух вопросом прячется другой. Ее сильно накрашенные глаза были в сетках морщин. Тигр вдруг понял, что она была ассистенткой фокусника. Возможно, ассистенткой Домино. Она перевела взгляд на афишу и ничего не сказала, потом ушла, чтобы повесить ее обратно на стену.

— Он водил тебя посмотреть на Лафайета? — в полной тишине спросил Кенни. Тигр только кивнул в ответ. — Тебе стоит вернуться, посмотреть повнимательнее. — Рука Кенни нырнула за ухо Тигра и вернулась с визиткой, загнутой по краям. — На случай, если захочешь связаться со мной, — сказал он.

Тигр сделал движение, как будто убирал карточку в карман, потом сам стремительно вытащил визитку из-за уха мужчины.

— А паренек ничего, — заметил Альфи.

— У меня был хороший учитель.

— Он обучил многих до тебя, — сказал Кенни. Двое мужчин встретились взглядами. Кенни на вид было пятьдесят… Он никак не мог быть учеником Джона Домино. Теперь Тигр убрал визитку. Продавщица вернулась, ее глаза покраснели.

— Так что конкретно вас интересует? — спросила она неожиданно деловым тоном.

Но Тигр знал, что не может себе ничего позволить. Сценический реквизит — качественный — стоил сотни фунтов. Даже простой бронзовый цилиндр, в котором исчезали и появлялись монеты, стоил двадцатку. Он совершил паломничество, но теперь понимал, что ему предстоит мастерить свой реквизит из подручных материалов. Он выставил ладони в знак капитуляции.

— Я просто посмотреть, — повторил он.

— Возьми что-нибудь, мы заплатим, — предложил Альфи, указав жестом на стеллаж. — Друг Домино — наш друг. — Он ткнул своего приятеля в ребра.

— Ага, — выдохнул Кенни. — В память о великом человеке, который все еще с нами, а может, и нет. — Тут он, казалось, впервые увидел ценники. — Только знай меру, сынок. Этот мир суров, знаешь ли.

— Не то слово, — согласился Тигр и указал на волшебную палочку.

Тигр с палочкой не расставался. Она была длиною в фут, цвета черного дерева, с небольшим белым острием. К ней прилагалась инструкция, палочку можно было удлинить или укоротить в два раза. Внутри нее шла тончайшая нить, которую можно было наматывать на палец или крепить к ладони, что позволяло палочке как бы держаться над сценой и даже двигаться по ней. Он упражнялся с ней всю дорогу домой в автобусе, а на следующее утро она исчезла. Он обвинил в краже парня, рядом с которым ночевал в приюте. Замахнулся на него — и был выгнан на неделю. Закутавшись в пальто, он пошел куда глаза глядят. Можно было зайти в офис «Биг Ишью» и взять пачку экземпляров последнего номера, но вместо этого он очутился у Фестивального театра.

Театр был закрыт, и Тигр, опустившись на лавку рядом с Музеем хирургии, дождался открытия. Он вошел в театр, поднялся по лестнице и отыскал ту самую стену. Подтащил к ней стул и сел. Он прочитал всю историю Лафайета снова, пытаясь осмыслить ее до конца. Ему по-прежнему было жалко льва, которого держали в клетке и мучили током. Он представил себе, как она сгорела в пожаре. Лафайет вернулся на сцену за своей лошадью. Свою собаку фокусник держал в номере, балуя ее. С ней его, в конце концов, и похоронили. И никто не горевал по льву. Тигр вызвал в сознании образ льва, вырвавшегося на волю, мечущегося по театру, объятому пламенем. Выскользнувшего через заднюю дверь и мчащегося в Холируд-парк. Нашедшего там приют. Больше никаких клеток и пыток. Тигра поразила мысль, что разные приюты, в которых он сам ночевал, были как зоопарки, где храпящие, беспокойные животные ждали, пока их выпустят на свет божий — выступать, и клянчить, и быть объектом насмешек…