Один в поле воин - [5]

– Ну, пеленг – примерно так же, но не совсем, – уточнил Ванька. – Общее только то, что определяешь расстояние и направление. Маячок спецом на человека навешивают и потом силой подпитывают, чтобы не разрядился, а для пеленга сам человек не нужен, только предмет.

– А у нас есть предмет? – удивился Саня.

– Вот! – Ванька вынул из кармана авторучку, по виду явно дорогую. – Это он Аньке на Новый Год подарил.

– Ну и как мы поймём, что пеленг на Костика, а не на Аньку? – осенило вдруг Саню. – Она же тоже касалась!

– Не проблема, – успокоил Ванька. – Надо просто представлять того человека, какого ищешь. И плевать, кто ещё эту вещь трогал, на них не сработает.

– Ладно, поехали уже, – решил Саня. – Мой папа говорит: соловья баснями не кормят.

– Ага, его червяками кормят, – предположил Ванька. – Или гусеницами там, жучками. Ладно, поехали.

Они вышли на Бауманской, и Ванька сразу потянул Саню влево, за кафе «Му-му», за здание школы – туда, где дома были старыми и обшарпанными.

– Это мы к Костику домой? – уточнил Саня, удивляясь случившейся с Ванькой перемене. Если до метро он был смешливый и дурашливый и в вагоне тоже болтал всякую чушь, то сейчас вёл себя как охотничий пёс, взявший след волка. Или даже медведя.

– Погоди, – свистящим шёпотом отозвался Ванька. – Не мешай… тут другое… потом объясню. Не отставай.

И устремился вглубь квартала.

Ничего не оставалось, как идти за ним. И даже не идти, а чуть ли не бежать. Что происходит, он не понимал, но чувствовал, как разливается внутри тревога. Будто звенит какой-то звоночек. То ли натянулись до предела струны нервов, то ли под обычным сердцем бешено пульсирует необычное: белый шарик.

Минут через пять обнаружилась и цель. Типовой такой дворик, детская площадка, турник, песочница, и даже голубятня – правда, пустая. Народу почти никого, если не считать народом компанию пожилых дядек с пивными бутылками. Дядьки устроились на дальней скамейке, под высокими кустами белой сирени, и негромко что-то обсуждали. Модно одетая девушка выгуливала на длинном поводке подстриженного фокстерьера. А ещё – мальчишка лет примерно восьми. Он сидел на бортике песочницы и тихонько всхлипывал, уткнувшись лицом в ладони. И всем – пивным дядькам, фокстерьеру и его хозяйке, было на него наплевать. Или не замечали, будто включена завеса невидимости.

Саня даже на всякий случай разбудил волшебство и посмотрел внимательно. Нет, никакая не завеса, цвета не поблёкли. Сразу вспомнилась ревущая в три ручья Катька Дроздова, на которую не обращали ни малейшего внимания прохожие. Дима потом объяснил, что это хитрая штучка – избирательная завеса. Никто Катьку не замечал – кроме Сани, ради которого и устроили весь спектакль.

Но тут, похоже, никакого театра, тут всерьёз.

– Тебя как звать? – решительно поинтересовался Ванька, усаживаясь рядом с мальчишкой. Тот вздрогнул, поднял голову.

– А тебе зачем? – голос его оказался хриплым. Наверное, так ревел, что горло чуть не сорвал, и сейчас уже сил на громкий плач не осталось.

– Да просто так! – безмятежным тоном ответил Ванька. – Меня вот Иваном зовут, а его – Александром. А у тебя что, совсем имени нет?

– Есть! – обиженно отозвался мальчишка. – Я Денис.

– Если Денис, тогда чего ревёшь? – Ванькиной улыбке позавидовал бы цирковой клоун. – Лёшки ревут, Серёжки ревут, Федьки и Петьки, Мишки и Гришки… а Денисы – нет. Денисы – не крысы, они не ревут, а весело живут!

Всё это он выдал на одном дыхании, прямо как детскую считалочку. Мальчишка уставился на него, открыв рот.

– Ну так что у тебя случилось? – уже другим голосом, сухим и деловым, начал выяснять Ванька.

– Ключ… – горько сообщил уже не ревущий Дениска. – Там остался. И кастрюля тоже… и будет пожар!

– А можно подробнее? – усевшись по другую сторону, спросил Саня.

И выяснилась печальная правда. Родителям Дениски после завтрака кто-то позвонил, и они срочно усвистали по каким-то загадочным делам, а перед уходом велели через полчаса выключить газ под кастрюлей с картошкой, и только после этого идти гулять. Даже таймер на плите выставили, чтобы растяпа-сын не забыл. Но всё пошло по наихудшему сценарию. Дениска усвистал во двор, напрочь забыв и о кастрюле, и о ключе. Замок на двери сам захлопывается, и если ты без ключа – жди, когда вернутся мама с папой. А пока они вернутся, вода может вся выкипеть, кастрюля расплавится – и начнётся пожар. Сгорит весь дом, и в этом будет виноват не кто иной, как этот курносый Дениска с растрёпанными волосами и следами зелёной масляной краски на коленках. И тогда всех посадят в тюрьму. Родителей во взрослую, его – в детскую.

– Ты знаешь, что такое МЧС? – выслушав сбивчивый Денискин монолог, спросил Ванька, и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил: – Это Министерство Чрезвычайных Ситуаций. Когда случается чрезвычайная ситуация, сотрудники МЧС спешат на помощь. Вот у тебя чрезвычайная ситуация, да? Ну вот мы и приехали.

– Но вы же не взрослые! – недоверчиво протянул Дениска.

– Ага, – согласился Ванька. – Но сейчас у МЧС трудные времена, бюджетных денег не хватает, и поэтому кучу взрослых дядек поувольняли и наняли на работу пацанов. Платят половину зарплаты, потому что мы дети. Представляешь, какая выгода? Ладно, хватит размазывать слёзы по соплям. Пошли спасать твой дом!