Один толстый англичанин - [61]

– Но я не собирался бить его… по-настоящему, – сказал он. – Только кулаками. Ни ногами, ни коленом, ничего такого. И только выше пояса. Никаких недозволенных приемов, все по-честному, правда.

– Только попробуй тронуть его, и между нами все будет кончено. Имей это в виду.

Роджер никак не мог обрести обычное свое красноречие. Наконец, презрительно фыркнув, он повернулся к Мечеру.

– Ну и как вы себя чувствуете, – спросил он, – видя, как ваша дама сердца умоляет сохранить вам жизнь? Настоящий мужчина не смог бы…

– Я чувствую себя просто прекрасно. Не предполагал, что она способна быть столь убедительным защитником. И я не настоящий мужчина. Я очень ненастоящий мужчина. Единственный настоящий мужчина здесь – это вы.

– Ты ребенок, а не мужчина! – заорал Роджер. – Мужчины должны уметь играть по правилам, черт подери, но ты не умеешь. Нет. Если тебе чего-то хочется, ты просто берешь это. Ты представления не имеешь о том, что значит заслужить право иметь что-то. Просто вламываешься и все сокрушаешь… Как все твои чертовы соотечественники. Это было бы забавно, когда бы не было так ужасно.

– Не возражаете, если я сяду? – спросил Мечер, присаживаясь на край кушетки и не спуская с Роджера опасливого взгляда. – Конечно, я понимаю, что довольно несправедливо лишать вас удовольствия ударить меня. Думаю, человек…

– Лучше подумай, как чертовски тебе повезло, что нашелся такой защитник. Да я из тебя за две минуты отбивную бы сделал. Даже меньше чем за две минуты – за десять секунд. Да вот беда, у тебя и так уже полные штаны. Разок ударить, и ты будешь готов. Станешь ползать на коленях и молить, чтобы я тебя больше не…

– Конечно стану, конечно стану, – согласно кивнул Мечер. – Меня не били с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Тогда мне это не нравилось, и с тех пор не произошло ничего, что заставило бы меня изменить свое отношение к этому.

– Ты просто жалкий, болтливый, храбрящийся трус.

– Ну да, конечно, я трус. Но что вы, мистер Мичелдекан, похоже, не понимаете, так это то, что меня это вполне устраивает. А еще я лжец, вор, слишком привержен мирскому успеху – поскольку не так возвышенно духовен, как вы, – можно найти у меня и другие пороки, о которых в данный момент нет нужды распространяться. Но дело в том, что я осознаю это и это меня не заботит. Будь вы настроены менее решительно, то могли бы узнать, что меня заботит, и подумать над этим. Хотя время уже довольно позднее, чтобы открывать что-то новое для себя, так вы, наверно, считаете?

– Мечер, пока тебе не стало совсем худо, серьезно советую спрятать гордость подальше и обратиться за помощью к тому, кто занимается такими, как ты.

– Виноват – но это еще одна отравленная стрела в мой адрес. Если вы считаете, что я веду себя сейчас как невротик – а так оно, наверно, и есть, – пускай. Так или иначе – перед грубой силой я могу не устоять, но мы условились не прибегать к грубой силе, а слова на меня не подействуют, во всяком случае те, которые вы можете мне сказать, поэтому что вы собираетесь делать?

– Что я собираюсь делать?

– Совершенно верно. Что вы собираетесь делать? Каковы ваши личные планы на следующие несколько часов, если конкретней – на ближайший час?

Все это время Элен стояла в стороне, не вмешиваясь в разговор и гневно глядя на Роджера. Теперь она присоединилась к Мечеру:

– Почему бы тебе просто не уйти, Роджер? Тебе здесь нечего делать. Драться ты не собираешься, нам нечего сказать тебе, а тебе – нам. Так что иди домой.

– У меня есть много чего сказать и тебе, женщина, не сомневайся на этот счет, и ты…

– О боже! – Элен закрыла лицо руками. – Ничего не желаю слышать. Если б ты только знал, как мне все это надоело. Я просто хочу забраться в постель.

– Еще бы, уверен, что хочешь.

Она отняла руки от лица.

– Убирайся с глаз долой, жирный болван. Не понимаю, как только я позволяла тебе дотронуться до себя…

– Нет, Элен, – остановил ее Мечер, – не так. Это ему нипочем. Надо по-другому. Вот, смотри, я тебе покажу. – Он, дразня, высунул язык и запел: – Британцы идут, британцы идут. Стреляй британцев, стреляй британцев. Роджер – второгодник, ля-ля, ля-ля, ля-ля. – Он помахал руками, касаясь большими пальцами ушей, и снова запел: – Роджер писать не умеет, Роджер считать не умеет, о-е-ей, о-е-ей.

– Парень… парень совершенно… Как ты только могла… с этим… Замужем за таким прекрасным человеком, как Эрнст, и… нате вам… с этим…

– Давай оставим Эрнста в покое, не будем вмешивать его сюда, ладно? – сказала Элен и поджала губы.

При слове «оставим» мысли Роджера приняли другое направление.

– Значит, ты все-таки оставила его? Такого замечательного человека. Как ты смогла? Нет, это выше моего разумения. Он там совсем с ума сошел от беспокойства, ты это понимаешь? Я был у него сегодня вечером и долго сидел с ним. Бедняга просто не в себе. От беспокойства. Как ты могла…

– Чепуха, он знает, что я вернусь. Я все предусмотрела, обо всем позаботилась, так что ему не нужно ни о чем…

– Ты думаешь, что можно все предусмотреть, а я знаю совершенно другое. В то, теперь уже далекое, время, когда ты собиралась уехать со мной на выходные, прежде чем, как у вас, женщин, водится, передумать и решить, что предпочитаешь этого жуткого молодого говнюка… Что же ты не поехала к тетке в Цинциннати, ведь ты собиралась? Артур думает, что ты там, но у Эрнста нет иллюзий по этому поводу…