Один толстый англичанин - [4]

Незаметно разглядывая ее сейчас, он видел, что в свои двадцать девять она стала даже прекрасней той тоненькой девушки с соблазнительно развитой грудью, которой когда-то была. Стройные ноги, насколько он мог видеть, были по-прежнему стройны. То же можно было сказать о плечах, чуточку, пожалуй, пополневших, так что меньше выделялись ключицы под кожей, покрытой легким загаром. Как давний идолопоклонник, Роджер перевел взгляд выше.

Больше всего (за малым исключением) ему нравилось в ней лицо. С тонкими губами, тонким носом и сумрачным взглядом, наводящее на мысль о неразбуженной брутальности, оно поражало его прямо в сердце. И потом ее волосы. Привлекающие взгляд излишним, быть может, разнообразием оттенков, от пепельного до бледно-золотого и лимонного, едва ли не оскорбительным для его чувства гармонии, они, как всегда, были слегка растрепаны. На щеках привычно горел румянец. Когда пять лет назад он впервые увидал ее в копенгагенском «Большом павильоне», встречаемую в дверях швейцаром и даже девушкой-гардеробщицей, он всерьез подумал было, что она примчалась на то же, что и он, сборище, прямиком из порта. Но к концу вечера он пришел к заключению, что такого не может быть. Если подумать, то все это и в самом деле очень печально.

Что, в конце концов, ее прельстило в докторе Банге? Или верней, что она (Боже мой!) нашла в нем, полюбила и, похоже, так ценит? Внешне он был очень привлекателен: высокий и молодой, стройный, чернявый, с маленькой изящной головой – ни дать ни взять балетный танцор, обладающий к тому же необыкновенно выразительной мимикой. (Еще лет десять назад Роджер не побоялся бы соперничества с добрым доктором. Но теперь он в подобные истории не ввязывался.) Красноречием доктор не мог похвастаться, собеседник был никудышный. Тогда почему она все время разговаривает с ним? Правда, они вечно спорят, но это лишь означает, что ей интересно. И что тут может быть интересного?

Темпераментно обменявшись парой фраз на датском, супруги повернулись к Роджеру и заговорили разом, как это часто бывало, когда в разговоре участвовал третий. Будучи настроен очень благодушно, Роджер добросовестно пытался слушать обоих одновременно. Люди вспыльчивые, как он, используют любую возможность, чтобы показать, сколь они терпимы.

– Все эти споры способны превратить человека…

– …то, от чего ты торопишься отказаться. Да ведь есть женщины, которые спят и видят…

– …не оказывая на нее никакого давления. Это вопрос нормального…

– …родилась там и, конечно, знаю язык, но в моем паспорте записано, что я…

– …что необходимо сделать, так это обратиться с официальной просьбой к властям, в нашем случае – датским…

– …настаивать на своем.

– …решается более или менее автоматически.

Роджер воспользовался моментом, когда оба сделали паузу, чтобы прозвучать для них гласом благоразумия и спокойствия, которые, вкупе с благодушием, ему приходилось старательно сохранять ради возможности сыграть свою роль. Это не составляло большого труда, поскольку такой опыт у него уже был: Эрнст и Элен заводили подобный спор и прежде, а точнее всякий раз, когда он видел их, правда обычно это случалось ближе к вечеру. Несомненно, жительство в Америке придало дополнительную ожесточенность их препирательствам.

Взяв понюшку «секретаря» из своей оловянной табакерки, Роджер изрек:

– Эрнст, я вполне могу понять позицию Элен. Ее желание остаться американской гражданкой не означает, что она хоть в малейшей степени несчастна, что-то имеет против тебя или…

– Именно это я…

– …или Дании. Ты, Элен, со своей стороны, должна признать, что обыкновенно жена принимает то же гражданство, что и муж, а поскольку Дания – твоя…

Если бы ты только смог ее…

– …мне кажется, было бы правильно, если бы ты в ближайшее время обратилась с такой просьбой в надлежащие инстанции.

Роджеру не доставляло удовольствия быть заодно с Эрнстом против Элен, но он считал, что чем больше людей льют воду на его мельницу, тем лучше. Так более вероятно, что Элен, коренная датчанка, останется в Дании, до которой от Англии рукой подать. Упорствующая в желании быть американкой, Элен на всякий довод отвечала, что по крайней мере американцев больше, чем датчан, да что говорить, и британцев тоже. И, опять-таки во всяком случае, они их побивают не только числом.

– Когда вернешься домой, Элен, – внушительно продолжал Роджер, пуская в ход единственное преимущество своей внушительной комплекции, – ты увидишь…

– Но мой дом – в этой стране, – запальчиво перебила его Элен, – именно это я и пытаюсь доказать…

– И она, и я родились в одной и той же…

– …здесь, но таких, как он, упрямцев…

– …хотите выпить или предпочитаете поплавать, пока солнце еще высоко?

Скрипучий голос Джо, а может, его предложение заставило их прекратить спор. Супруга доктора Банга подняла руку, заслоняясь от солнца, и благосклонно взглянула на Джо, демонстрируя высокую грудь и подмышку, чем едва не привела Роджера в бешенство. Ему пришлось свыкаться с существованием треугольника, но четвертый участник – это уж слишком.

– С огромным удовольствием, – ответила Элен, обнажая в улыбке шикарные зубы, – но, к сожалению, я не прихватила с собой купальник.