Один на один - [36]

– Какая славная пара, – раздался у него над ухом голос СССР. Добрый Савелий Сергеевич не понимал страданий Толика.

– Угу, – невнятно отозвался Мухин и решил переменить тему: – Савелий Сергеевич, а все-таки что же вы такое увидели? Если не секрет, конечно, – быстро добавил он, стараясь не поставить интеллигентного человека в неловкое положение. Честно говоря, Мухину рядом с Профессором всегда как-то легче дышалось. Савелий Сергеевич умел интересно рассказывать, а мог и долго внимательно слушать, он не пил водку из граненых стаканов и не закусывал коньяк кислой капустой, с ним можно было безбоязненно цитировать Рабле и Бабеля, не натыкаясь на восхищенное: «Сам придумал?» Мухин рассердился на себя за такие мысли. Ведь, с другой стороны, совершенно не факт, что Толик смог бы… а даже наоборот – совершенно точно, что не смог вот так, как Мишка, с ходу прыгнуть и спасти СССР. Это уже гораздо глубже, с пеленок, с младенчества: не вытирай нос руками, не ругайся, читай больше, нельзя бить людей…

Савелий Сергеевич продолжал задумчиво смотреть на улицу.

– Это отсюда я собирался… прыгать?

– Да.

– А там, где я был… в моей галлюцинации здесь был выход, спасение…

– Правда?

Профессор кивнул.

– Вот видите, Толя, оказывается, я тоже – волевой и цельный человек, и, оказывается, в моем прошлом тоже есть большой страх. – Савелий Сергеевич потер виски. – Теперь я понимаю, что спровоцировал галлюцинацию сам, открыв холодильник. Галлюциноген заработал, ощущение холода вызвало воспоминание…

– Извините, если вам неприятно…

– Нет, нет, Толя, «неприятно» – совершенно неподходяще слово в данной ситуации. – СССР отошел от окна и сел на стул. – Когда я учился на четвертом курсе, у меня погиб друг. Тоже альпинист. Алеша Скальский. Представляете, какая подходящая фамилия для альпиниста? Я просидел с ним, мертвым, ночь в ледяной пещере. Потом нас нашли. У меня были сильно обморожены ноги, сложный перелом. Врачам удалось спасти только одну.

– Как это? – Мухин ошарашенно смотрел на Профессора.

– Вместо левой ноги у меня протез. – Савелий Сергеевич сказал это так просто, что Мухин поежился. – Ничего страшного, Толя, все уже позади.

Через час пятеро будущих жерв науки пищали в вытяжном шкафу, а ошалевшая Матильда носилась по полу, не обращая внимания на робкие попытки Савелия Сергеевича ее утешить.

– И как вы теперь? – спросил Шестаков у Профессора.

– Буду резать, – мрачно ответил тот. – И искать.

Миша несколько раз пружинисто прошелся по комнате, а потом скомандовал Мухину:

– Все, Муха, пошли. Савелий Сергеевич и так сегодня напереживался. Дадим человеку отдохнуть от нас. – И, выходя, быстро и весело шепнул, наклонившись к Тане: – Я очень рад, что мне не надо задавать вам одного пошлого вопроса.

– Какого? – таким же заговорщическим шепотом спросила девушка.

– Дайте телефончик?

Глава восьмая Миша

Крысы продвигались по тоннелю неспешно, но уверенно. Начиналось их время. Несколько часов под землей будет тихо. Огромные грохочущие поезда до утра простоят в тупиках, люди отправятся спать. А те немногие, что остаются здесь на ночь, не будут надоедать своей суетой.

Вот. Знакомый запах. Запах человечьей еды. Настоящей, без отравы.

Несколько вожаков, выстроившись треугольником, неслышно двинулись к ступенькам. Чуть поодаль остановились самки. Носы их жадно шевелились, рот наполнялся слюной. Они нетерпеливо переступали лапами в ожидании добычи.

– Здорово, Гмыза! – громко поздоровался Шестаков, входя в подсобку. Там никого не было, только где-то далеко в коридоре звякали железками. – Гмыза! – Повторил он громче. – Встречай гостей!

– А… – неопределенно протянул Витек, входя. – Здорово.

За последний месяц его отношение к Шестакову претерпело такие сильные изменения, что Витек начал всерьез задумываться – можно ли называть строгого начальника «Выборгских крысоловов» просто «Мишкой».

Следом за Шестаковым вошел Толик. Если бы Витек Гмыза имел обыкновение читать на досуге шедевры мировой литературы и иногда позволял себе литературные сравнения, он бы ни за что не сравнил Шестакова с Дон Кихотом, но, несомненно, отметил бы громадное сходство Мухина с Санчо Пансой.

Поглядев зачем-то Толику за спину, Гмыза выждал несколько секунд, нерешительно прокашлялся и спросил Шестакова:

– А эти, ваши молодцы, сегодня не придут?

– Не-е, – Миша сел на стул, по-домашнему вытянув ноги, – выходной у них сегодня.

Гмыза поморгал белесыми ресницами. Он думал. Казалось: прислушайся хорошенько – и услышишь, как поскрипывают его мозги.

– Выходной? Так ведь вроде не воскресенье… Че, может, праздник какой, а я не знаю?

– Праздник, праздник, да только не про тебя. – Шестаков достал из кармана пачку сигарет и положил на стол. Сейчас он страшно нравился сам себе. – Иди ко мне в «Крысоловы», будут и у тебя выходные…

– А премии даешь? – жадно спросил Гмыза.

– Зависит от улова. – Миша старался не улыбаться. – Вот, например, во вторник прошлый ребята на «Академической» от-тлично поработали, план на сто пять с половиной процентов выполнили, – Витек слушал, вытянув шею, – так я им сразу – два ящика пива выкатил.

Гмыза выдохнул разочарованно: