Один на один - [21]

– Чего ты психуешь? – Носатая была совершенно спокойна. – Тебе с ним детей не крестить.

– Так он же бред пишет! – Разъяренный Миша бегал по комнате, удивительно похожий на Семен Семеныча Горбункова, только что не в трусах, а в брюках.

– А вот это уж не твоя забота. Без моего разрешения этот мексиканский тушкан ни слова в свое «Одеяло» не тиснет.

– Почему? – удивился наивный Толик.

– Потому что плачу я. Все, мужики, времени мало. Рэмбо, что там у тебя с бумагами?

– Сегодня последнюю «подпису» получаю, и все. «Выборгские крысоловы» – официальная организация. Я подписан – значит, я существую! – гордо продекламировал Шестаков. – И… блин, уже опаздываю! – Он завертелся по комнате, на ходу отдавая Толику последние распоряжения: – Покажешь Татьяне сегодняшее кино… Потом обязательно выясни, что там все-таки произошло, понял? Можешь позвонить Лелику Шашурину из нашего отделения, скажи – от меня… Через два дня доложишь.

– Почему через два?

– Потому что завтра меня не будет. Приятеля из рейса встречаю. – Последнее замечание было сказано лично Петуховой.

– Хорошего приятеля?

– Хорошего.

– Долго ходил?

– Полгода.

– А-а… – понимающе протянула Татьяна и ехидно добавила: – Ну, тогда одним днем, боюсь, не обойтись…

По лицу Шестакова было видно, что он с удовольствием бы ответил сейчас какой-нибудь изощренной гадостью, но времени было в обрез.

– Не учите меня жить, – буркнул он, выходя, и, уже на пороге повернувшись к Мухину, добавил: – Да! Позвони сейчас же СССР, пусть быстро дует сюда. Скажи: есть чем похвастаться. Ну, чего? – Толик стоял, переминаясь с ноги на ногу, неуверенно улыбаясь. – Чего еще случилось?

– Савелий Сергеевич, наверное, сегодня не сможет прийти…

– Почему?

– У него… гм, гм… у него Матильда рожает…

Не стесняясь Носатой, Шестаков громко сообщил все, что он думает и о Профессоре, и о роженице. Мда-а, нельзя не признать, что это было тоже… довольно «ядрено».

Привычно заскочив в метро на «Политехнической», Миша уже на эскалаторе сообразил, что поступил довольно глупо. До «Лесной» удобней было добираться на трамвае. «А, ладно, не подниматься же теперь, – подумал он, – хоть пять минут передохну». И стал рассматривать стоящую напротив девушку. И сразу же понял, что отдыха скорее всего не получится. Вначале девушка просто читала газету. Внезапно она подняла голову. Взгляд ее стал нечеловечески сосредоточен. Лицо ожесточилось. На лбу выступили капельки пота. «Черт, – в отчаянии подумал Миша, – неужели начинается?» Он медленно поднялся и осторожно стал рядом с девушкой. Она ничего не замечала, погруженная в свои мысли. Теперь – внимание. Неизвестно, какая последует реакция. Спокойно. А вот стать лучше сбоку и немного сзади.

На следующей, «Площади Мужества», выходили все. Дальше, господа, только верхом (не в смысле – на лошади, а в смысле – наземным транспортом). Девушка с каменным лицом двинулась к дверям, Шестаков, не отставая ни на шаг, следовал за ней. Ничего. Пока ничего. Миша никогда не видел у людей такой неестественной походки. В кино так ходят ожившие мертвецы.

На эскалаторе они также стали рядом. От напряжения у Шестакова вспотели руки. Девушка по-прежнему держала перед собой газету, но смотрела куда-то в пространство. Миша зачем-то заглянул ей через плечо. В статье под названием «Регулируем оргазм!» и подзаголовком «Это должна уметь каждая женщина», один абзац был жирно обведен зеленым фломастером. Чувствуя себя последним кретином, Шестаков прочел: «Это упражнение удобно тем, что его можно проделывать, стоя в очереди, или во время поездки в транспорте. Медленно сожмите мышцы заднего прохода. Сосчитайте до ста. Так же медленно расслабьте. Повторите упражнение 5–7 раз».

Полтора часа спустя Михаил Шестаков шагал по вытертой ковровой дорожке бывшего исполкома уже в качестве полноценного директора добровольного общества «Выборгские крысоловы». Немного удивляла легкость, с которой были пройдены необходимые формальности. Раньше, помнится, в детский сад ребенка было не устроить без трех килограммов тягомотных бумажек. А сейчас – хошь «крысоловы», хошь «бракоделы», только слов побольше в уставе пиши да денежки плати. Кстати, как раз перед Шестаковым подписывала свои учредительные бумаги жандармского вида дама из «Общества женщин-дальтоников».

А далее Миша, вполне довольный и сегодняшним днем вообще, и собой в частности, решил посетить местную столовую. Разделить, так сказать, трапезу со «слугами народа».

Народу в столовой было совсем мало – ответственные товарищи все, видно, уже отобедали. За центральным столиком спиной к Шестакову сидели двое мужчин, что-то оживленно обсуждая. Голоса их показались Мише смутно знакомыми. Проклятая ментовская память защелкала своим компьютером: «Конюшня»? «Щербатый»? Да ну, не напрягайся, эти явно из другой оперы. Хотя сейчас… и чиновника в тюрьме, и бандита в исполкоме запросто встретишь. Фиг с ними. Шестаков перестал обращать внимание на сидящих мужиков и занялся выбором блюд. Пробежав глазами меню и аппетитную витрину, он убедился, что «слуги» по-прежнему питаются лучше хозяев.

За кофе он позволил себе окончательно расслабиться, забыть о проклятых неотвязных крысах и сегодняшнем конфузе. Все его мысли теперь были о завтрашнем мероприятии.