Он безусловно не вызывает удовольствие и даже наверное раздражает, но это с другой стороны может стать для честолюбивой натуры прекрасным стимулятором.
«…Эта пара неплохо устроилась. Одна отбирает хорошие идеи, другой их покупает и выдаёт за свои. Фабрика-кухня. Соня стирает, я выкручиваю…»
Я опять взял в руки контракт, ощутив на себе поощрительный взгляд Стива. Так смотрят на своенравного кота, который долго не хотел гадить там, где ему предписано хозяином и, наконец, успешно понял, что от него требуют. То, что бумаги составлены по всем правилам адвокатского искусства, я не сомневался.
«…Автор согласен в передаче исключительных прав, и пользователь вправе использовать их без ограничительного срока…»
Строчка за строчкой лишали меня всего. Пожалуй я был единственным, кто так внимательно вчитывался в каждый параграф. Не из-за желания не продешевить, а лишь желая удостовериться до конца, насколько безжалостно меня обдирают, как липку. Предлагаемая сумма для ранга телешоу, была смехотворной. Впрочем и для любого другого, тоже. Все посулы Стива о заманчивых перспективах не стояли и выеденного яйца. Всё самое лучшее уже произошло, и теперь в этом агентстве меня ждёт полное забвение. В этом можно было не сомневаться. Здесь людей по обстоятельствам доят как коров или разово выдавливают, как лимон, и лучшее для меня, говорить с ними на их же языке. Я добавил на обоих экземплярах к сумме ещё один ноль, исправил цену прописью и уже окончательно скрепил собственное решение своим размашистым автографом.
— На этих условиях я согласен.
Прощаясь со мной, оба были предельно любезны. Своим нечаянным комплиментом я похоже тронул тщеславную душу Деборы. В ней прежде всего жила женщина, а уже потом жена и компаньон. Это вовсе не означало, что она захочет или по крайней мере не будет возражать заплатить мне за рукопись больше. Личные симпатии и бизнес — вещи несовместимые и наивность — это признак глупости, а не простодушия. Стив к собственному несчастью, так и не понял, что произошло. Подсчитывая свои комиссионные, он потерял бдительность и даже не удосужившись просмотреть контракт, вложил его в папку. Ему не могло прийти в голову, что кто-то будет так активно за себя бороться, пусть даже с без шанса на успех… В местной действительности, где деньги решают всё, человек без них слишком мал и незначителен, чтобы обращать внимание на его ничтожное мнение. Этим мы с ним и отличались, что смотрели на себя с разных позиций. Я — как равный к кому угодно, и он — с уровня своей стоимости, распределяя всех остальных то вниз, то вверх.
— Я позвоню тебе в течение двух-трёх дней… О’кей?
Мы обменялись с ним рукопожатием, и миссис Майзер тоже протянула руку, с видом уверенной в себе богатой женщины. Теперь она вела себя иначе, так и не выкопав в своей памяти тот короткий и пустяковый для неё эпизод. Садовник, домработница, водопроводчик, да кто угодно другой для обслуживания или ремонта. Стоят ли они того, чтобы заботиться о том, как они тебя воспринимают. При них можно всё, и какая разница, что они о тебе подумают. Смена в её поведении была поразительной…
Впрочем, чему удивляться, как сказал Бальзак:
«…Скупость начинается там, где кончается бедность…».
