Один день тьмы - [31]

Я отвела взгляд. Неловко получилось. И ведь не объяснишь им, что я вовсе не виновата в новой переделке, в которую умудрилась вляпаться. Все слова типа «не виновата я, меня подставили» будут звучать как жалкое оправдание. К тому же в этом случае обязательно всплывает вопрос о том, кто это сделал. Я не сомневалась в причастности ко всему происходящему моей давней врагини, однако назвать ее имя — значит выдать ее на расправу Королеве или Ловчему. Мне же хотелось отомстить самой, не чьими‑то руками, только тогда я смогу уважать себя и упиться всей сладостью мести.

Все это промелькнуло в голове буквально в считаные секунды, и вот я уже, улыбаясь, будто ничего не произошло, взглянула на Королеву. Она посмотрела на меня так, что я испугалась, не собирается ли она повторить со мной тот же фокус, который только что продемонстрировала на одноруком, но, к счастью, все обошлось. Бросив на меня всего один взгляд, Королева, не говоря больше ни слова, покинула грот.

Зато ко мне тут же подошел Ловчий. Он мило улыбался, и от этой улыбки становилось очень не по себе. Слишком уж ласковой она была, прямо‑таки истекала медом.

— Тебе помочь? — он галантно протянул мне руку, предлагая опереться на нее, чтобы вылезти из расщелины.

Но я, разумеется, сочла за лучшее отказаться.

— Спасибо, я сама, — ответила я и, постаравшись не терять достоинства, хотя это было весьма затруднительно в моем положении, выбралась наружу.

Не поручусь, что это получилось у меня очень грациозно. Но я, слава богу, не на балу, и вовсе не хочу производить на наблюдающего за мной Ловчего благоприятное впечатление. Обойдется. Пусть думает что хочет.

— И что же ОПЯТЬ произошло?

Он выделил слово «опять», давая понять, что из его памяти вовсе не изгладились все предыдущие недоразумения с моим участием. Терпеть не могу мелочных зануд!

— Так, ничего особенного, — небрежно ответила я, будто находилась на том самом уже поминаемом мною балу и вела непринужденную светскую беседу с галантно склонившимся передо мной кавалером.

Я уже настолько вошла в роль изысканной светской дамы, что реакция Ловчего ввела меня в ступор.

— Ах ничего?! — уже прорычал он и, схватив меня за горло одной рукой, припер к стене пещеры, ощутимо приложив при этом о выступающие камни поясницей и головой.

Я попыталась ответить, но говорить с перехваченным горлом весьма неудобно.

— Ты, глупая девчонка, опять ввязалась в неприятности! — тем временем продолжил он. — Тебе что, не нравится спокойная жизнь? Возможно, тебе становится скучно, если в течение часа за тобой никто не бегает с желанием убить тебя?! Скажи сразу, и может быть, я приду к тебе на помощь и лично избавлю от страданий!

Отвечать было невозможно, поэтому я ограничилась тем, что изо всех сил пнула Ловчего в коленку. Черт, не сработало. Слышала же я, что чем древнее вампир, тем меньше в нем человеческого и тем выше порог болевой чувствительности. Жаль, но попробовать все равно стоило… а вдруг бы выгорело…

Я постаралась скорчить гримасу наподобие улыбки и ткнула рукой себе в горло, демонстрируя, что не могу ничего сказать при всем желании.

Ловчий медленно разжал руку, и я с облегчением перевела дух.

— Почему тебя требуется постоянно спасать? — задал он совершенно бессмысленный, на мой взгляд, вопрос.

— Меня вовсе не требуется спасать! — искренне возмутилась я. — Ситуация находилась… под контролем.

— Если бы не Королева, оставил бы тебя в этой норе и полюбовался на то, под чьим контролем находится ситуация, когда тебя подпалили бы хорошенько, — по‑доброму заявил Ловчий.

— Понимаю, что, если бы ни Королева, ты бы с удовольствием оставил меня на растерзание всем желающим! — язвительно заявила я и, тряхнув головой, небрежно откинула со лба прилипшую прядь волос.

Ловчий, ход № 4

Она тряхнула головой, небрежно откидывая со лба прилипшую прядь волос. Вокруг кружились снежинки, оседая на ее черных волосах. И это было так красиво, что он не мог отвести взгляд.

— Вы ранены? Вам плохо? — заботливо спросила она.

Ее голос, такой тихий и нежный, отозвался в глубине его сердца, и он почувствовал, что щеки отчаянно жжет невольным румянцем.

Вдали слышались резкие трели свистка городового, преследовавшего хулиганов. Тех грязных типов, что осмелились подойти к ней… к Нине…

— Возьмите, у вас кровь идет, — она протянула ему свой платок, и только сейчас он заметил, что из разбитого носа густо капает кровь, бурыми некрасивыми пятнами пачкая его почти новую шинель… мама наверняка расстроится. Они жили не так богато, и шинели стало откровенно жалко… Впрочем, о чем это он? Главное — то, что ему удалось помочь Нине!

Он взял из ее рук, мимоходом коснувшись тонких изящных пальцев, белоснежный платок. Даже это случайное прикосновение обожгло его, заставило сердце учащенно забиться, а щеки наверняка уже пылали ярче заката.

Прижатый к разбитому носу платок едва уловимо пах ее духами. Такими же нежными и тонкими, как она сама.

— Вы ужасно храбрый! Они такие здоровенные… — девушка засмущалась и, прикрыв глаза длинными пушистыми ресницами, уставилась на снег у себя под ногами. — Спасибо вам… А знаете что, пойдемте к нам. Да, пойдемте, — обрадованно заговорила она, будто найдя удачный выход из трудной ситуации. — Папенька не простит мне, если я не приведу вас! Он непременно захочет вас отблагодарить! Ну пойдемте же, здесь совсем недалеко, к тому же вы ранены и истекаете кровью.