Одиль, не уходи! - [23]

Он шевельнулся.

— У вас есть возражения?

— Даже не знаю, что сказать… Это так… необычно.

— Возможно, но именно так и будет.

Я посмотрел на стоявшую на столе пишущую машинку. В нее был заправлен лист бумаги.

— А, вот то письмо, о котором вас просила Одиль вчера вечером. Очень мило с вашей стороны, что вы его уже приготовили. Мне остается только положить его в старое дупло. — Я подошел к столу. — Черт возьми! Три густо исписанных страницы и еще одна в машинке. Право, вы балуете мою жену. После стольких признаний и планов на будущее… вы ведь строите тут эти планы, правда? Она не устоит перед вами. К несчастью, вы будете уже далеко.

— Далеко?

— Вы немедленно уезжаете в Алжир. Сейчас начало одиннадцатого. Рейс из Бурже — в полдень, вполне достаточно времени на сборы. У меня внизу машина, так что я доставлю вас прямо к самолету.

— Но…

Я резко оборвал его попытку запротестовать:

— Добровольное путешествие гораздо лучше морга, поверьте мне.

Я вытащил из кармана пистолет. Он не был заряжен, но я знал, что достаточно будет одной угрозы.

— Прекрасно, — немедленно согласился он. — Но должен вам признаться, что у меня совершенно нет денег.

— Я это предусмотрел. По дороге заедем в банк. Там я вручу вам сто тысяч франков, и вы будете ждать моих указаний в Алжире. Возможно, вам придется там что-нибудь сделать для нашей компании. Вы же хотели занимать определенное положение в ней, не так ли? Вот и прекрасно. А теперь напишите на вашей машинке кое-что для меня.

Я вынул из машинки лист, исписанный на три четверти, и вставил чистый.

— Садитесь и пишите.

Он повиновался.

— Получена от генерального директора компании сумма в сто тысяч франков с тем, чтобы я отправился в Алжир и выполнял там его указания. Это все.

Он вытащил листок из машинки и от руки поставил свою подпись. Я посмотрел на часы: было половина одиннадцатого.

— А теперь поторопитесь.

Пока он собирался, я взял письмо, написанное им для Одиль, тщательно его сложил и спрятал в карман. Потом передумал, вынул и прочитал:

«Я расстался с тобой час тому назад. Напрасно даже пытаться заснуть, между сном и мною стоят образ Одиль, голос Одиль, ноги Одиль, твои стоны, вздохи, твой отказ, твои обещания. Ты права: то, что вначале было игрой, теперь перестало ею быть. Я могу думать только об одном — о тебе. О том, чтобы овладеть тобой, овладеть дико, яростно. Как это случилось? Не знаю. Все, что я знаю: я хочу тебя с такой чудовищной силой, что все остальное просто не имеет никакого значения. Я хотел покорить тебя, но сам стал жертвой. Я бы ненавидел твоего мужа, если бы знал, что Одиль принадлежит ему. Но он обладает только своей женой, а я вскоре получу тебя, другую, ту, которую я создал, в которой открыл скрытый источник желаний. До сих пор ты спала, а не жила, я разбудил тебя, без меня ты так ничего и не узнала бы.

То, что ты ощутила сегодня, когда я ласкал тебя, возможно, было далеко от идеала, но твой стон сказал мне, что ничего подобного ты до сих пор не испытывала. И это еще только начало, крохотный задаток. Как же горячи будут твои ощущения и твои стоны, когда между нами не будет преграды — твоей одежды! Нет, я гоню от себя эту мысль, потому что она сжигает меня. Платье — пусть. Но ничего под платьем на следующем свидании. Обещаешь? Мои руки и губы смогут насладиться твоим нагим телом, как только ты войдешь в беседку. Какая странная вещь — желание.

Здесь я останавливаюсь и перехожу ко второй странице. Я поднимаю голову, и передо мной скользит твой образ — сладострастный образ. Даже если я закрываю глаза, твой образ стоит передо мной. Когда ты будешь моей? Мое желание уже причиняет мне физическую боль. Я вижу только тебя, я представляю себе твои ноги, мягкую выпуклость твоего живота, нежные складки твоего лона. Ты придешь завтра вечером? Да, я знаю, ты уже близко.

Ты не свободна, так что не надо давать никаких поводов для подозрений. Но мне так необходимо твое тело, что я обязательно отправлюсь завтра на свидание. Итак, каждый вечер в десять часов я буду ждать тебя в беседке до одиннадцати. И так будет до тех пор, пока ты не придешь. Хватит ли у тебя сил не прийти хотя бы на несколько мгновений, зная, что я так близко от тебя? Успокойся, даже если садовник еще раз будет проходить мимо, он нас не обнаружит. Завтра же утром куплю задвижку и приделаю ее на дверь. Я даже специально выберу ржавую, чтобы никто не заметил обновления. Ты видишь, я предусмотрел все. Я предусмотрел даже то, что должен молчать во время наших свиданий. Ты была права: неосторожно с нашей стороны столько говорить. А ведь мы иногда даже забывали, что говорить нужно шепотом. Обещаю тебе, что не скажу больше ни слова, это только прибавит нашим свиданиям очарования. Мы могли бы, конечно, забыть о беседке и встретиться где-нибудь еще. Но именно в беседке в тебе зародилось желание, и принадлежать друг другу мы должны именно там. Ты придешь завтра вечером?

Вчера я остановился на этом месте, потому что все-таки захотел спать. Наверное, не стоит говорить, что я все равно долго не мог заснуть. Я знал, что ты тоже не спишь. И я представлял себе наше следующее свидание, говорил себе, что даже если под платьем у тебя ничего не будет, я все равно не увижу ни совершенных очертаний твоих ног, ни нежного пушка твоего живота. Возможно, так даже лучше: в темноте все чувства обостряются. И вот опять я жду свидания с трепетом, которого никогда раньше не испытывал. Сможешь ли ты вечером ускользнуть на несколько мгновений? Хочу в это верить. То, что будет на тебе надето, скажет мне все красноречивее любых слов, ждут ли меня муки дальнейших ожиданий, или ты уже готова стать моей. Ведь ты придешь только в платье, под которым ничего не будет, правда? Мои руки уже тянутся к тебе, как если бы ты уже была рядом. Упадешь ли ты на колени, сраженная моими ласками, как это было вчера?»