Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера - [16]

Меняла отсчитал требуемую сумму, не позабыв, конечно, недовложить десять рублей. Передал ее парочке, приняв взамен три зеленые сотни.

Но девушка оказалась излишне лоховитой. Пересчитывать деньги она не стала, а просто, перетянув пачку резинкой, бросила ее в сумочку.

Парочка отправилась к стоянке такси.

Менялу такое развитие событий, разумеется, не устроило. Не для того он перся в такую даль из родного Приднестровья, чтобы делать услуги лохам. Менять им доллары, да еще и по невыгодному для себя курсу.

Спохватившийся ломщик догнал парочку у стоянки и объявил, что его смущает качество полученных стодолларовых купюр. Потребовал произвести обратный обмен.

Девушка заартачилась, но ее лоховитый спутник махнул рукой и высказался беспечно:

— Да ну его. На толчке обменяем.

Девушка недовольно убедилась, что купюры, которые ей возвращают, те самые, и вынула из сумочки перетянутую резинкой пачку. Отдала ее меняле.

И тут же парочка укатила на такси.

Ломщих, чертыхаясь по поводу сверхлоховитости этих залетных дуралеев, вернулся на пост и машинально взялся пересчитывать деньги.

Что там было пересчитывать, если настоящих купюр в перетянутой резинкой пачке оказалось всего две. Верхняя и нижняя. Остальные были тетрадочной бумагой. Кинули гастролера на самой заурядной «кукле».

Такая комбинация в тот день была проведена у пяти обменных пунктов. Почти одновременно.

И лишь после этого гастролерам-браконьерам уже более внятно было предложено покинуть заповедник.

Вряд ли искусный обман можно считать более нравственным, чем обман примитивный.

У читателя наверняка уже сложилось впечатление, что, сравнивая разные способы обмана, я норовлю склонить его симпатии к Папиной школе.

Норовлю.

Конечно, обман — он обман и есть. И, как говорят в Одессе, об нравственности тут не может быть и речи. Речь идет исключительно об эстетике аферы. И о том, что даже в таком неблагодатном направлении, как афера улично-базарная, изящество может иметь место.

Вот несколько примеров других постановок Папиного выводка...

Частенько на Привозе, либо у входа в вокзал, либо у тех же пресловутых обменных пунктов, промышляли менялы добросовестные. Приличные граждане, не собирающиеся никого кидать, имеющие свой заслуженный кусок хлеба с разницы между курсами продажи и покупки валюты.

Первое время они на промысел Папиного выводка косились, но позволяли себе разве что недовольно перешептываться. Потом начали роптать вслух. Дескать, эти выродки их компрометируют. Отпугивают клиентов от точки. Со временем позволили себе надоумливать потенциальных лохов сторониться кидал. А однажды даже подсказали:

— Иди в милицию. Ничего они тебе не сделают. Бить не будут...

Обратили, значит, уже внимание на то, что до рукоприкладства дело ни разу не доходило.

Вежливые замечания Олега о том, что «закладывать» — некрасиво, толку не дали. Осмелевшие «натуралы» в ответ принялись поносить его.

— Накажем, — обиженно пообещал Олег.

В последующую за этим неделю были кинуты десятка два порядочных менял. Преимущественно, правда, у входа на Привоз. В благоприятной обстановке разряженной толпы. Схема кидняка была проста... К скупщику (лучше скупщице) подходит продавец стодолларовой купюры. Предлагает купить. Та ознакомляется с соткой, покупает. Почему бы и нет, сотка настоящая. И вообще, пока все благопристойно, за исключением того, что покупать-продавать валюту с рук запрещено законом. Но сделка, прошла успешно. Первая сделка.

Через некоторое время к той же скупщице подходит другой покупатель. И тоже с соткой. Правда, с фальшивой. Возможно, даже с явно фальшивой. Отдает купюру на осмотр. И в этот момент отдавшего отвлекают. Буквально на мгновение. Оглянувшись, он отмахивается от отвлекших, поворачивается к скупщице. Та, разумеется, обнаружив, что доллары фальшивые, возвращает их. Но продавец утверждает, что эта купюра — не его. Что скупщица подменила деньги. У продавца и номер купюры, которую он отдал в руки, записан.

Номер действительно не совпадает с номером на фальшивой сотке. Номер совпадает с тем, который на настоящей, купленной незадолго до этого купюре.

До милиции дело, как правило, не доходило. Чего упрямиться, когда все против скупщицы. И дружки продавца. Обратишься — за мошенничество привлекут. Или за сбыт фальшивок. Откупались настоящими деньгами. И приплачивали еще.

Бессовестно? Да. Но изящно.

— Просили же по-хорошему, — укоризненно напомнил Олег при случае присмиревшим «натуралам».

К облапошиванию прохожих семья всегда подходила творчески. Чего стоили вполне театрализованные постановки по привлечению лохов к лохотронам.

В полном смысле театрализованные. С переодеванием, с гримом. Рискнувший сыграть на лохотроне милицейский патруль — чем не находка? А многодетная мать? А подвыпивший батюшка?

Но главной творческой удачей можно считать, конечно, молодоженов.

Свадебный кортеж приостанавливался напротив выставленных на аллее у Куликова Поля столов, и невеста в фате с женихом-щеголем пытали счастья в игре. И разумеется, счастье им улыбалось.

Что удивительно, с некоторых пор у аллеи стали останавливаться и настоящие свадьбы. Помаленьку начала формироваться чудаковатая одесская традиция. Когда-то у памятников возлагали цветы, теперь у лохотронов испытывают судьбу.