Одержимый женщинами - [43]

Нет, вряд ли он будет терять время, забавляясь со мной. На это у него есть вся ночь. Он подложит под меня валик и подушки, приподняв сильной мужской рукой, чтобы открыть во мне все навстречу его непреодолимому желанию. Упиваясь моими слезами, созерцая меня полностью отданной в его власть, он рывком расстегнет брюки и я с ужасом увижу, как оттуда выскочит его гигантский член, который он вонзит в меня, может быть, разорвет все мои внутренности. Я не могу описать те образы, которые пронеслись за считанные секунды в моем воспаленном мозгу. Нет на свете такой женщины, которая, даже не испытав того, что выпало на мою долю, хоть раз не рисовала бы в своем воображении патологические картины такого насилия.

Однако мне очень повезло в этих обстоятельствах, мой агрессор был непредсказуемым, как и говорил капитан Мадиньо. В ту минуту, когда он стал приближаться ко мне, в приглушенном свете лампы, и я увидела его лицо с язвительной улыбкой, то только и смогла выдавить из себя каким-то чужим голосом:

– Что вы со мной сделаете? Скажите, что вы со мной сделаете?

Я долго ждала ответа. Может быть, в этот момент ему стало меня жалко? Или на него произвело впечатление то достоинство, с которым я заставляла себя держаться? Он сказал:

– Если перестанете дергаться, то ничего не сделаю.

И тут же добавил – так у голодного котенка забирают только что поставленное перед ним блюдце с молоком:

– Или, по крайней мере, не сейчас.

Бросил свой нож на кровать.

– Только попробуйте дотронуться до него еще раз, – сказал он, – только попробуйте!

Затем, как будто меня вообще не существовало, стал снимать ботинки, носки, грязную рубаху. Его тело было более мускулистым и крепким, чем я себе представляла. Расстегивая брюки, он посмотрел на меня и остановился:

– Вас не затруднит отвернуться?

Я послушалась, как ученик в моем классе, которого поставили в угол. Услышала, как он открывает дверцу зеркального шкафа. Я невольно повернулась и взглянула на него. Какую-то долю секунды я видела его совсем голым. У него были узкие бедра, крепкие ягодицы, светлее, чем все тело. Ноги длинные и тонкие, как у бегуна. Должна признаться, очень красивая спина, которая расширяется треугольником к хорошо развитым плечам. Ни грамма жира, потому-то он так легко двигался и даже в одежде выглядел худым. И хотя грудь не выглядела волосатой, но было достаточно растительности, чтобы скрыть шрамы…

«Долю секунды»! Тогда этой лгунье может позавидовать любой фотоаппарат. Перед ее весьма двусмысленным описанием просто пасуешь, но я дала себе слово не менять в ее показаниях ни единой запятой. Во-первых, я никогда этого не делаю, во-вторых, и это главное, ее нелепости – то тут, то там – многое говорят об этом педагоге и о ее склонности приукрашивать события, когда, разумеется, речь не идет о чем-то посущественнее, чем шрамы. (Примечание Мари-Мартины Лепаж, адвоката суда).

…У него плоский упругий живот, руки, привычные к тяжелой работе на каторге. Его пенис, да позволят мне, почти дипломированной медсестре, рассуждать об этом так же непринужденно, как о других частях его тела, – ни больше ни меньше, чем у тех мужчин, которым я делала уколы, разве что он полностью пропорционален его росту. Кстати, я прочла в этой книге, которую случайно нашла, я уже о ней упоминала, что нельзя доверяться размеру пениса, когда он бездействует, некоторые из них в состоянии возбуждения могут утраиваться в объеме, и это не предел. Просто ужас!

У меня не было времени рассмотреть, что он делает, но я поняла. В шкафу были вещи, которые мой муж почти или совсем не носил. Не знаю, зачем я их хранила. Может быть, неприятно выбрасывать ненадеванную одежду или я тогда еще надеялась, что успела забеременеть, прежде чем он умер. То, что я испытала, оставшись в двадцать один год совершенно одна в чужом городе, к делу не относится. Достаточно добавить, что муж у меня тоже был довольно крупный, хотя гораздо старше и не похож на этого парня.

Во всяком случае, можно на самом деле подумать, что беглец читал мои мысли, даже когда я стояла к нему спиной, потому что он внезапно спросил меня:

– Сколько лет было вашему мужу?

– Сорок девять.

– Как с ним жили?

– Мы ладили.

– И в постели тоже?

Я не ответила. На это раздался короткий смешок, и все. Когда я смогла повернуться, он уже надел летние брюки, рубашку-поло фирмы «Лакост» и мокасины.

– Я взял не лучшее, – сказал он, – но предпочитаю белое, оно пачкается быстрее. Тогда все время выдают свежее и можно опрятно выглядеть. Меня этому научили иезуиты. Я еще был от горшка два вершка.

Он подавил зевок.

То, что он был одет в вещи моего мужа, меня совсем не трогало. Во всяком случае, не сильно. Если бы не густая щетина, он ничем бы не отличался от остальных, и выглядел он не так уж устрашающе. Еще до того, как он открыл рот, я знала, что он снова выкинет этот свой трюк – способность читать чужие мысли:

– У вас есть бритва, чтобы брить ноги?

– Мне не нужно брить ноги.

Он взял с кровати свой нож, со слегка недоуменным видом проверил большим пальцем, хорошо ли заточено лезвие. Засунул за пояс. Потом собрал в кучу свою грязную одежду и ботинки и затолкал под шкаф.