Одержимые войной. Доля - [33]

– Для вас, мсье граф, как для подлинного рыцаря у меня есть горячее сердце и тысяча и один безе.

– Тысяча и один? – смутился граф, – Это впечатляет. Но для них нужна тысяча и одна ночь. У меня, кажется, нет столько.

– Это вам, дорогой мой, только кажется, – тоном начинающей светской львицы при французском дворе Людовика Солнце протянула Настя и жеманно подёрнула плечиком. Гриша отметил, что белокурая бестия положительно начинает ему нравиться. Пока она говорила от себя, своим голосом, не играя ни в какие игры, он находил её внешне привлекательной, но пустой и глупенькой. Сейчас же девушка раскрывалась ему новыми гранями, в которых угадывался и талант, и настоящая индивидуальность, и даже глубина. Подумать только! Ещё каких-нибудь два часа тому назад он и подумать не мог бы, что окажется наедине с этой соблазнительной юной красоткой, будет пить вино, болтать и предвкушать восхитительную ночь любви! Эта щекочущая воображение мысль вытеснила другую, садняще неприятную. И, в конце концов, он же не жених и не возлюбленный бедолаги-археолога! Настя же, улыбаясь и закатывая глаза, потягивая душистую влагу из бокала или вспоминая всё, что знает об обычаях при французском дворе эпохи куртуазного маньеризма, размышляла на тему, нужен ли по-настоящему ей этот милый молодой человек для долгих отношений или довольно с него будет одного флирта. Попутно она придирчиво оценивала производимый ею эффект, отмечая каждый положительный балл в свою пользу и моментально делая выводы из подмечаемых отрицательных. Так она обратила внимание на то, что её игра нравится молодому человеку больше её естественности. Заметила и то, что мочки её ушей, украшенные миниатюрными жемчужинами, интересуют его несравнимо больше её глаз, от которых чаще всего он отводит взгляд, если посмотреть ему прямо в глаза. Не ускользнуло мимо её внимания также и то, что в Гришином сознании постоянно присутствует какая-то своя, параллельная происходящему мысль. Ей безумно хотелось расшифровать эту мысль, понять, о чём же, кроме неё, такой юной и прекрасной, может думать этот вчерашний солдат. Но она удерживалась от прямых вопросов, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что мужчины, как правило, очень пугливы, если к ним пытаются проникнуть в душу. Откуда могла знать это девятнадцатилетняя девушка, одному Богу было известно, но красавица это знала и отлично пользовалась своими знаниями. Она чутко уловила момент, когда её собеседник захочет предаться пагубной привычке и, не дожидаясь вопроса, молча поставила перед ним пепельницу и выложила на стол отцовскую заначку – пачку «Кэмел». Ошалев от такого внимания, Гриша не успел подумать, что эта девушка способна предугадывать его желания, он просто начал медленно, но верно терять голову. А она всё ещё для себя так и не решила, нужен или не нужен он ей.

Гриша сидел напротив девушки, затягиваясь крепким дымом американского табака и с удовольствием молча разглядывал Настю. Они прервали игру в графа и графиню, быстро пресытившись этим баловством, и сейчас молчали оба. Она – с бокалом вина, прислоненным к щеке с видом томной задумчивости, он – с сигаретой, рыжий огонёк которой отражался у него в глазах магическим блеском. Этот блеск притягивал девушку, как свечка мотылька. Ей показалось, что она часами могла бы сидеть и наблюдать, как курит её молодой человек с крупными карими глазами… Её? Ого! Она сейчас мысленно назвала его своим молодым человеком?! Ничего себе! Это уже что-то…

За несколько лет самостоятельной жизни, с тех пор, как она, из учащейся техникума стала студенткой ВУЗа и пошла на работу по другой специальности, не из-за интереса к ней, а из-за возможности начать зарабатывать себе на жизнь, не прибегая к помощи родителей, Настя успела усвоить несколько основных правил женщины, использование которых гарантировало ей относительный успех и независимость. Первое: все мужики дети, с ними надо играть. У неё было несколько скоротечных романов, ни один из которых не переходил в сколь-нибудь глубокие отношения. Начав играть, она с разочарованием наблюдала, как большинство её ухажёров так и оставались в тенетах игры. Второе правило – как в картах – никогда не выкладывать сразу всех козырей. Если уж они есть у тебя, прибереги. После понадобятся. Раз отношения с мужчинами игра, то, играя, нужно иметь в запасе сильные карты. В одних случах книжные знания, до коих, оказывается, многие охочи. В других – заразительно звонкий смех, а Настя умела смеяться так, что смешила большинство окружающих. В третьих – слёзы, которые девушка также могла вызвать у себя практически по первому требованию, и даже прочувствовать настоящую обиду. Имелись у неё в загашниках и другие козыри, нужно только правильно просчитывать игру и прибегать к тем, что в данном раскладе настоящие козыри, а не просто карта. Сейчас она видела, что её смешливость для Гриши вовсе не козырь, и первая часть вечера – в компании с Веркой и Гришиной матерью была ею скорее проиграна. Теперь в любом случае требовалось отыграться. Но чтобы отыграться по-настоящему, необходимо помнить третье правило – никогда не увлекаться мужчиной первой, сначала надо вскружить голову ему, а там уж, по усмотрению… Но вот это третье правило в последнее время стало давать странные сбои. Дело в том, что, кружась по жизни беспечным мотыльком, радуясь скоротечным победам и мимолётным увлечениям, живя в своё удовольствие, свободная и от излишней родительской опёки, и от ревности какого-нибудь единственного, Настя оставалась девственницей, что начинало её тяготить. Специальность парикмахера, полученная, можно сказать, по случаю, привела её в парикмахерский салон, куда приходили стричься мужчины от 5 до 75. В этом ремесле есть что-то глубоко интимное. Прикосновение к клиенту, работа над его внешностью обязательно оставляют след и в душе того, над чьим обликом трудится цирюльник, и в душе того, чьи руки творят это волшебство. С первых шагов в новой профессии Настя уловила безотчётное притяжение мастера к клиенту, вспыхивавшее всякий раз, когда она начинала прикасаться к его голове. Когда она обмолвилась об этом одной из своих подруг, узнала, что чуть ли не все работницы салона испытывают такие же ощущения, и им это нравится. Но они все были старше и уже вполне искушены в отношениях между полами. Настя же оставалась, как она сама себе иногда говорила, ничья. В кругу подруг-сверстниц считалось едва ли не зазорным оставаться в невинности в такие годы. Больше половины одноклассниц и однокурсниц и по техникуму и по институту повыскакивали замуж, многие растили детей. Подруга Верка встречалась аж со вторым или даже третьим парнем и иногда презрительно фыркала на Настю, когда та заговаривала о парнях. Любимой её присказкой было: «Как ты можешь рассуждать о них? Ты же ни с кем ещё не спала!». Мало-помалу это начало Настю раздражать, и накануне возвращения Гриши из армии подруги договорились, что сестрица устроит так, чтобы братец был у подруги первым. Хороший вариант, говорила Верка. Нормальный парень, он тебе понравится, не забулдыга какой, не прожженный бабник, умница. А вдруг у вас выйдет роман? А может, замуж выйдешь? Так я с удовольствием у вас на свадьбе погуляю… Надо ж было случиться, что в первый же вечер по его возвращении домой всё сложилось столь благоприятным образом! И родители уехали, и званый вечер организован, и время у неё для занятий любовью самое что ни на есть безопасное, это она вычислила, пока шли до её дома. В общем, всё хорошо! Только немножко боязно.