Одержимость - [5]

А может быть, действительно найти психиатра или хотя бы психолога, провести сеанс гипноза Рубинову? По крайней мере, точно выяснится, галлюцинации у него или на самом деле существует некое зеленое человечество, которое отлавливает земных индивидуумов нетрадиционной сексуальной ориентации и подвергает их бесчеловечным экспериментам.

4

Турецкий сидел в своем кабинете и тупо слушал радио. Обычно в рабочее время он этого не делал, современные укв-радиостанции с их бесконечной рекламой между музыкальными номерами и сводками новостей, как правило, действовали на него угнетающе и не позволяли ни расслабиться, ни сконцентрироваться. Впрочем, последнее время на Александра Борисовича все так действовало. Радио между тем сообщало:

«В Оттаве прошел чемпионат мира по игре SSP, эта аббревиатура расшифровывается просто: stone, scissors, paper, то есть, как вы понимаете, речь идет об игре, известной у нас под тем же названием — „Камень, ножницы, бумага“. На кону, помимо титула, было 18 000 долларов, за которые боролись около тысячи асов этой детской игры из многих стран мира. Этот турнир уже имеет трехлетнюю историю и неизменно привлекает публику. Организаторы турнира засвидетельствовали очевидный прогресс в развитии этого „вида спорта“, зародившегося много тысяч лет назад для решения различных споров и проверки реакции оппонента, а ныне популярного в основном среди маленьких детей. Невозможно точно сказать, когда зародилась эта игра. Ее следы есть во многих древних культурах мира, несмотря на то что ножницы были изобретены в Италии всего 500 лет назад. Есть мнение, что до этого бросок „ножницы“ назывался „лезвия“ и эта игра гораздо старше. Сами участники соревнований утверждают, что для победы нужна тонкая стратегия. В частности, нужно „заговаривать зубы“ сопернику и периодически сбивать его с толку. Капитан английской сборной Джон Патерсон сказал, что эта игра не менее драматична и увлекательна, чем, например, регби: у нее есть две стороны, во-первых, необходима быстрота реакции, во-вторых, нужно быть очень хорошим психологом, чтобы читать на лице противника его будущие ходы. А победителем нынешнего турнира стал никому доселе не известный Йон Смит из Чикаго. За свою победу он получил 12 000 долларов, которые тут же пожертвовал…»

— На фига попу гармонь? — вслух спросил Турецкий сам себя. — На фига, спрашивается, мне это надо? — И выключил приемник.

Александр Борисович был не в духе. Причиной тому являлось странное поведение его жены. Образцовая мать семейства и прекрасный учитель музыки вела себя совершенно не свойственным ей образом уже несколько недель. Во-первых, после работы она не торопилась домой, как обычно, а застревала то в своей музыкальной школе, где у нее в последнее время, как по заказу, образовались какие-то педсоветы и встречи с родителями, а то и вовсе пропадала в гостях у своих многочисленных подруг. Во-вторых, мобильный телефон, который в буквальном смысле всучил ей Александр Борисович, Ирина Генриховна в таких случаях отключала, и это раздражало его больше всего. Турецкий вообще не представлял себе, как взрослый человек, накрепко интегрированный в этот сумасшедший город, может обходиться без сиюминутной связи со всеми на свете. Но Ирина Генриховна, кажется, чувствовала себя вполне комфортно. И кто — его жена, которая сама всю жизнь и каждую минуту беспокоилась за своих близких! Теперь вдруг она стала какой-то плавной и даже, как сказал бы крупный специалист по йоге Денис Грязнов, медитативной.

И что это объясняет?

Ни хрена это не объясняет.

А главное, главное-то, что она совершенно перестала звонить Турецкому на работу, когда он в свою очередь задерживался или заезжал к Славе Грязнову пропустить по сто граммов, чтобы снять дневное напряжение. Как же, снимешь его теперь! Все государственные дела постепенно отошли на второй план, и мыслями Турецкий был теперь где-то на сольфеджио. Дошло до того, что задерживаться на Большой Дмитровке он и вовсе перестал и каждый вечер с тревогой на душе спешил домой. Однако дома внешне все было как обычно: его ждал отличный горячий ужин, стремительно взрослеющая дочь рассказывала что-то забавное про школу, но жена… жена словно отсутствовала, хотя и была уже дома. Она как-то загадочно улыбалась, молчала, мечтательно смотрела в потолок и еще… еще словно что-то обдумывала. Это было так на нее не похоже!

Помощник Генерального прокурора, следователь с многолетним стажем, он не мог разгадать причину такой перемены. Кажется, впервые в жизни Турецкий начинал понимать, что чувствуют женщины, когда их мужчины ведут себя: а) легкомысленно и б) таинственно, то есть совершенно неизвестно, где именно они себя ведут легкомысленно!

Итак, что же это могло быть?

Измена исключалась. Тот единственный раз, когда его жена всерьез пережила романтическое увлечение, чуть было не закончившееся катастрофой для всех, Турецкий запомнил на всю жизнь. Да и она тоже .[1] Нет, здесь было что-то другое. Но что? Не следить же за женой, в самом деле! нет, до этого он опуститься не мог. Главное, он просто обязан быть уверен, что с ней все в порядке и ничего ей не угрожает. А относительно этого полной уверенности как раз и не было! Ирина вела себя так, будто ее зомбировали. Или забрали инопланетяне для опытов, а вместо нее оставили какого-то клона — надувного, резинового…