Одаренная - [22]

Теперь вся надежда на мою новую ногу. Я дважды с силой топаю ею об пол, чтобы проверить. Боли нет, но я чувствую небольшое давление в месте, где кожа соприкасается с металлом, как будто они еще не полностью срослись. Но я не могу сдержать улыбку.

— Будет весело, да? — говорю я.

Я снова вернулся в свою стихию, пусть всего на мгновения, но я снова лучший.

Мы идем в сторону темной лестницы, поднимаемся, затем каждый из нас делает небольшой прыжок вверх, чтобы дотянуться до балок. Каэде первая. Ей немного неудобно из-за раненной руки, но она быстро приноравливается. Теперь моя очередь. Я без особых усилий перебираюсь по балкам и быстро оказываюсь в тени. Не ожидал, что нога будет настолько хорошо функционировать. Каэде одобрительно наблюдает за мной.

— Чувствую себя отлично, — шепчу я.

— Вижу.

Мы передвигаемся молча. Мой кулон несколько раз выскальзывает из-под рубашки и мне приходится убирать его обратно. Иногда я смотрю вниз или на дирижабль; на борту полно солдат разного ранга, и теперь, когда предыдущая команда «Династии» покинула дирижабль, солдаты выстраиваются на линии перед главным трапом. Я наблюдаю, как каждый проходит быстрый осмотр, идентификацию и сканирование. Далеко под нами все больше кадетов толпятся у лифтов.

Я резко останавливаюсь.

— Что случилось? — спрашивает Каэде.

Я указываю пальцем вниз. Мой взгляд устремлен на землю, остановившись на знакомой фигуре, пробирающейся сквозь толпу.

Томас.

Этот ублюдок преследовал нас от самого Лос-Анджелеса. Он останавливается и что-то спрашивает у проходящего мимо солдата. С ним собака, с шерстью такого яркого белого цвета, что с этой высоты она кажется маяком. Я протираю глаза, чтобы убедиться, что у меня нет галлюцинаций. Да, он все еще там. Он продолжает идти вперед, держа одну руку на пистолете, прикрепленном к талии, а другой, держа поводок этой огромной белой овчарки. За ним следует небольшая группа солдат. Все мое тело онемело на мгновение, и все, что я вижу перед глазами, это как Томас направляет пистолет на мою маму, Томас, избивающий меня до полусмерти в комнате для допросов в Баталла Холле. Теперь мои глаза застилает красная пелена.

Каэде замечает, что-то привлекло мое внимание и тоже смотрит вниз. Ее голос выводит меня из оцепенения.

— Он пришел за Джун, — шепчет она. — Шевелись.

Я тут же продолжаю двигаться, хотя все мое тело дрожит.

— Джун? — шепчу я в ответ. Я чувствую, как во мне закипает ярость. — И вы ребята, из всех людей, направили именно его по следу Джун?

— Так будет лучше.

— И почему же?

Каэде раздраженно вздыхает.

— Томас не причинит ей вреда.

Сохраняй спокойствие, сохраняй спокойствие, сохраняй спокойствие. Я заставляю себя продолжать двигаться. Теперь нет другого выбора, чем довериться Каэде. Смотреть вперед. Двигаться. Мои руки дрожат, и я стараюсь успокоиться, чтобы перебороть свою ненависть. Мысль о том, что Томас прикоснется к Джун, выше моих сил. Если я сейчас сосредоточусь на этом, то уже не смогу мыслить здраво.

Сохраняй. Спокойствие.

Под нами, патруль Томаса продолжает пробираться вперед через толпу. Он приближается к лифтам.

Мы добираемся до корпуса дирижабля. Отсюда я могу видеть линию солдат, ожидающих своей очереди на борт. Вот, когда белая овчарка первый раз громко залаяла. Томас и его солдаты теперь вместе стоят у одного лифта. У того же, на котором мы поднимались. Собака теперь безостановочно лает, указывая носом на дверь лифта и виляя хвостом. Взгляд вперед. Двигаться.

Я снова оглядываюсь вниз. Томас прижимает одну руку к уху, скорей всего там спрятан наушник. Он стоит так минуту, как будто пытаясь осознать то, что он услышал. Затем, он внезапно кричит что-то своим солдатам, и они бегут в другую сторону от лифтов. Обратно в толпу.

Должно быть, они нашли Джун.

Мы пробираемся в тени под потолком пирамиды, пока не оказываемся достаточно близко к темной стороне судна. Он в десяти футах от нас, с одной единственной металлической лестницей, идущей вертикально к палубе. Каэде выравнивает равновесие и поворачивается ко мне.

— Прыгай первым, — говорит она. — Ты в этом лучший.

Время двигаться. Когда сдвигается достаточно, чтобы я мог выбрать хороший угол для прыжка. Я сгибаю ноги, группируюсь, надеясь, что не поврежу ногу, и прыгаю. Я ударяюсь об лестницу с глухим стуком, и с силой стискиваю зубы, чтобы не закричать. Боль поднимается вверх по всему телу и вниз исцеленной ноге. Я жду несколько секунд, пока не пройдет напряжение, прежде чем начать двигаться. С этой стороны судна, я не могу видеть патруль, но это означает, по крайней мере, я на это надеюсь, они не видят нас. А еще лучше, если они вообще ушли. Позади меня, я слышу, как прыгает Каэде и ударяется об лестницу несколькими футами ниже меня.

Наконец, я добираюсь до открытого люка мусоропровода. Я спускаюсь с лестницы, руками хватаюсь за края люка и прыгаю прямо в темноту. Еще один всплеск боли, но нога по-прежнему пульсирует новой энергией, силой, впервые за долгое время. Я отряхиваю руки и поднимаюсь. Первое, что я замечаю, это холодный воздух. Должно быть они охлаждают дирижабль перед взлетом.

Спустя несколько мгновений, Каэде тоже оказывается внизу. Она морщится, потирая больную руку, затем тычет пальцем мне в грудь.