Очищение убийством - [42]

— Что подумало бы большинство братии, узнай они о переговорах, что ведутся у них за спиной без их ведома и одобрения? Об уступке в ответ на другую уступку? Не подлило бы это масла в огонь вражды между братьями? А если так, то не может ли кто-нибудь прийти в такую ярость, что решится остановить такие переговоры?

— Верно. Хотя то, что мы знаем об этом, нам не поможет.

— Почему же?

— Да потому, что это значит, что у нас по-прежнему остаются сотни подозреваемых и с той, и с этой стороны.

— Стало быть, нужно найти способ уменьшить их количество.

Эадульф кивнул и вновь обратился к белокурому монаху:

— Кто знал о ваших переговорах с настоятельницей?

Сиксвульф снова надул губы, точно маленький ребенок, сохраняющий тайну.

— Они были секретными.

— Значит, только ты и Вилфрид Рипонский знали о них?

— И настоятельница Этайн.

— А как же ее секретарь Гвид? — осведомилась Фидельма.

Сиксвульф фыркнул презрительно.

— Гвид? Настоятельница не считала ее своим доверенным лицом. Она даже велела мне не посвящать ее в это дело и уж конечно не упоминать о ее сношениях с Вилфридом Рипонским.

Фидельма виду не подала, что удивлена.

— Что заставляет тебя говорить, что Этайн не считала сестру Гвид своим доверенным лицом?

— Если бы она так считала, Гвид была бы участником переговоров. Единственный раз, когда я видел ее с Гвид, — это когда они кричали друг на друга. Но я ничего не понял, потому что они говорили на этом вашем ирландском языке.

— Вот как? — промолвил Эадульф. — Стало быть, больше никто не знал о переговорах?

Сиксвульф скривился, как бы в затруднении.

— Я так не думаю. К примеру, настоятельница Аббе столкнулась со мной, когда я выходил из кельи настоятельницы Этайн. Их кельи расположены рядом. Она с подозрением уставилась на меня. Я не сказал ничего и пошел своей дорогой. Но я видел, что она вошла в келью настоятельницы Этайн. И я слышал, как они громко спорили. Я не могу знать, заподозрила ли Аббе что-нибудь или не заподозрила. Но, думаю, она поняла, что Этайн и Вилфрид договариваются.

Фидельма решила не оставлять эту тему.

— Ты говоришь, что Аббе спорила с Этайн, когда ты уходил?

— Так я понял. Я слышал, как они возвысили голоса, вот и все.

— И больше ты не видел настоятельницу Этайн?

Сиксвульф покачал головой.

— Я отправился доложить Вилфриду о согласии настоятельницы уступить авторитету апостола Петра в деле с тонзурой. Потом всех призвали собраться в храме, и я пошел туда с Вилфридом. Вскоре после этого мы услышали, что настоятельница убита.

Фидельма тяжело вздохнула, потом посмотрела на Сиксвульфа и махнула рукой:

— Хорошо. Ты можешь идти.

Когда дверь за Сиксвульфом закрылась, Эадульф повернулся к Фидельме. Его карие глаза блестели от волнения.

— Настоятельница Аббе! Сестра самого Освиу! Это единственный посетитель кельи Этайн, не замеченный зорким взглядом сестры Ательсвит. И вполне понятно почему — потому что кельи Аббе и Этайн расположены рядом.

Сестра Фидельма сохраняла невозмутимость.

— Нам придется поговорить с ней. Конечно, здесь есть некий мотив. Аббе — могущественный сторонник устава Колумбы. Если она почуяла, что Этайн готова на уступки тайком от тех, кто поддерживает устав Колумбы, это могло стать причиной гнева, а гнев — тоже возможный мотив преступления.

Эадульф пылко кивнул:

— В таком случае наша первоначальная мысль о том, что убийство вызвано гневом и связано с диспутом, может оказаться верна. Разница только в том, что Этайн из Кильдара была убита своими сотоварищами, а не сторонниками Рима.

Фидельма скривилась.

— Мы здесь не для того, чтобы оправдать сторонников Рима, но чтобы обнаружить истину.

— А я и взыскую истины, — ответил уязвленный Эадульф. — И Аббе вызывает у меня подозрения…

— Покамест у нас есть одно только свидетельство брата Сиксвульфа о том, что после его ухода Аббе побывала в келье Этайн. Но вспомни, сестра Ательсвит говорила, что священник Агато посетил Этайн после Сиксвульфа, а если это так, значит, Аббе оставила Этайн в живых. Потому что она вошла к Этайн сразу после того, как ушел Сиксвульф, Агато же посетил ее после того, как ушла Аббе.

Зазвонил колокол, призывая к ужину — главной трапезе дня.

Лицо у Эадульфа вытянулось.

— Я и забыл об Агато, — пробормотал он сокрушенно.

— Я не забыла, — твердо ответила Фидельма. — Мы поговорим с Аббе после вечерней трапезы.

Фидельме не хотелось есть. В голове теснилось множество мыслей. Она съела всего несколько плодов и кусочек paximatium — хлеба, выпеченного на углях, — после чего сразу же ушла в свою келью немного отдохнуть. Поскольку большая часть братии находилась в трапезной, в странноприимном доме царила тишина, и можно было размышлять без помех. Она попыталась разобраться в добытых сведениях, обнаружить в них какой-то порядок и смысл. Но сколько они ни думала, смысл словно ускользал. Ее наставник, брегон Моранн из Тары, всегда внушал своим ученикам, что следует собрать все возможные свидетельства, прежде чем пытаться делать какие-либо выводы. Однако Фидельмой овладело нетерпение, с которым она не могла совладать.

Наконец она встала с ложа, решив пройтись по вершинам утесов в надежде, что свежий воздух раннего вечера очистит ее разум.