Очищение - [39]

В зубах у Мартина вечно застревали остатки лука. Сам он был весьма тучным, с тяжелыми мышцами, тогда как кожа на руках была дряблой. Подмышки воняли, длинные волосы от постоянного пота пожелтели и, несмотря на толщину, стали ломкими, как заржавевшая проволока. Пупок как воронка и чуть не до колен свисающие яйца. Трудно вообразить, что когда-либо они были плотными, как у молодых мужчин. Поры его кожи источали запах сала, оттенок которого менялся в зависимости от того, что он съел. Или Алиде так казалось. Все же она предпочитала готовить еду без лука. Она старалась научиться смотреть на Мартина, как смотрит женщина на мужа, научиться быть женой, и с течением времени ей это стало удаваться, в особенности когда она замечала, с каким вниманием слушали его речи. В нем были сила и огонь.

Мартин заставлял людей слушать и верить его словам, почти как Сталин. Эти слова резали, как серп, и били, как молот. Когда Мартин говорил, его рука взлетала вверх, сжималась в кулак и грозила фашистам, устроителям саботажа и бандитам. И кулак тот был огромным, указательный палец — большущим, ладонь, как голова быка, под защитой которой можно надежно укрыться. Своими большими ушами Мартин мог двигать, казалось, что они ничего не пропускают. И коль скоро он все слышал, его уши ловили вести о возможных опасностях. Он умел вовремя остеречься.

По утрам запах подмышек Мартина оставался в волосах и на коже Алиде, она весь день чувствовала этот запах. Муж хотел спать, сжимая ее в объятиях, чтобы маленькая пташка была постоянно подмышкой. И это было хорошо, Алиде чувствовала себя в безопасности, она спала лучше, чем все эти годы. Она быстро засыпала и жадно спала, будто хотела вознаградить себя за многие бессонные ночи, ей больше не нужно было бояться, что кто-то придет ночью и постучит в дверь. От этой подмышки никто не сможет ее оторвать. Подобного Мартину безупречного партийного работника не было ни в одной деревне и во всей стране. Мартин радовался, замечая, как Алиде хорошеет после совместно проводимых ночей, так как поначалу его удивляло, что она часто вздрагивает. Да и днем она стала поспокойнее, уверенная в существовании Мартина в своей жизни. Ее взгляд сделался более спокойным, глаза перестали быть красными от бессонницы. Все это делало Мартина счастливым. Он подобрал для своей жены работу контролера, в обязанности которого входили сбор платежей и выдача квитанций. Работа была легкая, хотя и нервозная. Розипуу не были единственными, кто захлопывал дверь, завидев приближающийся велосипед Алиде. Правда, Мартин обещал найти для нее более подходящее занятие, когда продвинется по службе.

Но этот запах! Сначала Алиде пыталась целый день дышать ртом, но со временем притерпелась. Ингель говорила, что от сестры теперь исходит русский дух. Так же, как от людей, которые сидели на вокзалах с большими, в свой рост, тюками. Поезда привозили все больше и больше этих людей, а новые заводы заглатывали их в свое железное нутро.

1949, Западная Виру ИСПЫТАНИЯ АЛИДЕ ТРУ

Мартин не сказал, почему он хочет, чтобы она пришла вечером в муниципалитет, дорога до которого была для нее тяжкой. «Вы в этом уверены, товарищ Алиде?» Голос того человека продолжал звучать в голове Алиде, и ее поддерживала лишь уверенность, что надо крепко держаться за Мартина. У ворот дома Розипуу она заметила, шаря папиросу в своем портсигаре, что он пуст, и возвратилась, хотя это было дурной приметой. Она попыталась набить папиросные гильзы, но неудачно, они скомкались, руки ее дрожали, ей хотелось плакать, ее кофта взмокла от пота, ее знобило, чертовски знобило. Ей удалось унять дрожь, набить табаком несколько гильз и выйти через калитку. Сорванцы Розипуу запустили в нее камнем и спрятались в кусты, откуда послышалось прысканье. Она не повернула головы. На счастье, взрослые были заняты работой по дому и никто, кроме детворы, не заметил ее усилий и выступившего над губой пота. Даже хозяйская кухня казалась более привлекательным местом, чем муниципалитет. Идя по дороге, Алиде дважды возвращалась назад, а затем снова поворачивала в сторону муниципалитета и продолжала свой путь. Когда черная кошка перешла дорогу, она трижды плюнула через плечо.

«Вы в этом уверены, товарищ Алиде?»

На полпути она остановилась и закурила. Неожиданно испугалась пролетающих птиц, но пошла дальше, расчесывая ладони. Она расцарапала их до крови, затем попыталась успокоить кожу, покусывая сильно чешущиеся места. «Вы в этом уверены, товарищ Алиде?» Перед входом в здание муниципалитета она выкурила еще одну папиросу, зубы у нее стучали, озноб увеличился, но надо было идти, во рту у нее пересохло, идти вперед — во двор дома. Там было шумно, хлопнула дверца машины. Алиде вздрогнула, ее колени ослабли и она наклонилась будто отряхивает подол. Калоши времен Виру запачкались, она сполоснула их в луже, сунула дрожащие руки в карманы. Там руки нащупали квитанции об уплате налога за бездетность. Алиде вынула руки. Днем она ходила в две бездетные семьи и в три малодетные, но никто ей не открыл.

У нижней двери муниципалитета суетились мужчины, они заносили внутрь мешки с песком — ими было уже закрыто до половины одно из окон. Из разговоров стало ясно, что опасаются нападения бандитов. В доме было полно народа, хотя было больше семи часов вечера. Откуда-то доносился беспрерывный стук пишущих машинок. Раздавались поспешные и энергичные шаги взад и вперед. Мелькнула пола кожаного пальто. Двери открывались и закрывались. Взрыв пьяного смеха. Хихиканье молодой девушки. Женщина постарше в коридоре снимала резиновую обувь, оставшись в открытых туфлях на каблуках. Она тряхнула головой, поправляя завитые кудри, в сумраке коридора блеснула серьга, как вынутый из ножен меч. «Вы в этом уверены, товарищ Алиде?»