Очевидное убийство - [46]

Интересно, с чего бы это я должна такое понимать?

— И первое, что нужно — это отоспаться.

— Да, да, конечно, — понимающе закивала я.

— А сегодня ночью Валя наткнулась на нее… Дина сидела в коридоре…

Ему явно тяжело было продолжать, но догадаться было, в общем, нетрудно.

— Она что-то приняла?

— Да, вероятно, валины глазные капли… Валя говорит, зрачки были такие, что радужки не видно.

— Капли на атропине?

— Да. У Дины начались галлюцинации, бред и…

— Не надо. Я примерно представляю, как действует атропин. Она в сознании?

Он покачал головой.

— По-моему, у нее до сих пор бред. Или что-то в этом роде. Она все время повторяет «Я этого не делала».

— Чего — этого?

— Непонятно. Вообще все непонятно. Валя говорит, что проснулась от каких-то непонятных звуков. Это Дину и спасло. Если бы не это… Поневоле в ангела-хранителя уверуешь…

Да уж. Ангел-хранитель — это хорошо. Но, как говорят на Востоке, на Аллаха надейся — а ишака привязывай.

— Знаете, Вячеслав Платонович, мне кажется, что ангел-хранитель, вовремя разбудивший Валентину Николаевну непонятными звуками, тут ни при чем, и звуки были не такие уж непонятные, и вообще Дину спасло не мамино пробуждение, или, по крайней мере, не только оно… Я ошибаюсь?

Вячеслав Платонович несколько запунцовел. Ей-богу, странная стыдливость для адвоката со стажем. При каждой следующей встрече он казался все более и более растерянным. Или это так проявлялась его личная заинтересованность в событиях?

— Вообще-то…

— Думается мне, что ее таки в нужный момент стошнило, еще до того, как ей приспичило разгуливать по квартире, и Валентина Николаевна на нее наткнулась.

— Да, Валя сказала, что там возле дининой кровати… И в коридоре, где она сидела…

— Понятно. Вообще-то атропин не обладает собственно рвотным эффектом, но в данном случае… Отрава есть отрава, и любому организму не очень нравится, когда в него что-то неудобоваримое поступает. Правда… сколько там, в пузырьке объему? Унция? Пол-унции? Никакие спазмы не спасут, если только… Всасывается эта гадость, помнится, довольно быстро. Чтобы хоть сколько-нибудь эффективно желудок очистить, надобно, чтобы в желудке хоть что-то еще было. Вячеслав Платонович, вы, часом, не в курсе, Дина, оказавшись дома, поужинала?

— Я точно не знаю, но, думаю, Валечка ее очень хорошо покормила. Вы же понимаете…

— Я-то понимаю. Вот это ее и спасло, а то, что на нее в коридоре наткнулись, это уже следствие.

— Но все-таки… Если бы она выпила какие-то снотворные…

— Ох, Вячеслав Платонович, на снотворные у разных людей тоже бывают… разные реакции. Медики говорят — нетипичные. И вместо того, чтобы мирно уснуть, человек начинает чертиков ловить, или с всемирным разумом отношения выяснять, или так, за здорово живешь, мышцой играть. Знаете, как весело окружающим, когда кто-то начинает физическую силу демонстрировать, а мозги у него при этом набекрень? Бросьте, дело не в атропине и не в снотворных. Просто организм — или душа, или астральное тело, если эти термины вам больше нравятся — полагает, что жизнь еще не закончилась. И тогда корми его хоть чем, толку не будет. Если человек внутренне хочет выжить — он выживет. А если нет — и в чайной ложке утонет. Но дело даже не в этом. Вам самому не кажется странным, когда человек с намерением отравиться плотно ужинает? В сочетании с отсутствием классической записки. Ведь никакой записки, насколько я полагаю, не было?

Нет, все-таки личная заинтересованность на скорости соображения сколько-нибудь серьезно не сказалась. Думал господин адвокат не больше полминуты.

— Не было. Да… Пожалуй… Если посмотреть на события под таким углом… Действительно странно. Вы полагаете, что… — теперь пауза длилась аж целую минуту, но прерывать ее и выкладывать свои соображения по этому поводу мне что-то не хотелось, пришлось господину адвокату самому изобретать безобидную формулировку, — что события не совсем таковы, какими выглядят?

 — Или, проще говоря, Дина отнюдь не пыталась покончить с собой? — сердито буркнула я. — Да ничего я не полагаю. Только одно с другим не вяжется. Хотя, конечно, человек — существо на редкость разнообразное. За какие-нибудь десять минут у него, бывает, жизненные планы меняются прямо-таки радикально. Со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, извините за лирическое отступление, давайте по делу. Складывается у меня странное впечатление, что кто-то усиленно старается убедить нас — или соответствующие органы — что смерть Челышова все же на дининой совести, а попытка самоубийства — прямое признание вины, ибо должно свидетельствовать об угрызениях этой самой совести. Или, если хотите, вот вам другая версия: попытка самоубийства — результат разочарования в том, кого Дина столь благородно, хотя, по-моему, весьма бессмысленно, прикрывает. Но, как бы там ни было, нужен был какой-то толчок. Резкая смена курса на пустом месте не возникает. Что-то должно было случиться. Вячеслав Платонович, Дине звонил кто-нибудь? Уже когда она дома была.

— Нет, совершенно определенно нет.

— Во сколько Валентина Николаевна ее… обнаружила?

— Ночью, часа уже в два.

— Из дома она вчера, конечно, не выходила?