Очевидцы бессмертия - [52]

Вокруг Храм кольцом обтекала большая река, и вода в ней была чище слезы. Через эту чистейшую реку переброшено четыре моста, к которым вели четыре широкие дороги со всех сторон света.

Против каждого моста у Храма стояло по огромному сосуду, подобному золотой чаше. Чаши были высокие, как горы, но рядом с Храмом они казались крохотными хижинами, приютившимися у подножия исполинской горы.

Из первой чаши вырывалось огненное пламя; из второй – изливалась чистейшая вода, которая текла и наполняла реку, опоясывающую Храм; из третьей – исходил синий дым, окутывавший весь Храм снизу доверху, отчего он казался лежащим в синем прозрачном облаке; в четвёртой – росли цветы, и их было так много, что они, как пена вина, переливались через край чаши. От цветов струилось великое благоухание, наполнявшее души и сердца святых жизнью и благом Господним.

Сосуды искрились драгоценным металлом, и исходили от них огонь, вода, облако и благоухание.

Много было через реку и других, малых, мостов. Но среди них ни одного одинакового, похожего на другой. Мосты железные, каменные, деревянные, узкие и широкие, странные и причудливые мосты, сплетённые из тонких верёвок и нитей. И хрупкие мостики, сооружённые из тонких палочек и веток, по которым, казалось, и пройти нельзя.

А подле каждой чаши росло по огромному ветвистому дереву, и никакое дерево не. похоже на другое. На ветвях их много птичьих гнезд, выложенных из цветов, птицы порхали среди листвы и пели, вознося души святых к Богу света…

Пред кольцом реки стояли сидения для святых, подобные царским тронам. Каждый из них имел своё место, и никто другой не мог занять его. И каждое место имело имя святого, и никто там не назывался по имени другого.

Места эти были по-царски величественны и так широки, что двое могли усесться. И перед каждым троном стоял стол.

Я увидел, что места заполнены, там было заседание, на которое ждали Старца со мной. Мой Старец задержался, беседуя с людьми, и мне указали на его место, чтобы я присел. На столе перед троном Старца лежала книга, на которой было написано моё земное имя. Я недоуменно раскрыл её. В ней не было ещё ни одного слова, только чистая бумага…

И тут мне сказали: «Вот, идёт твой Отец», и я увидел Его.

Нет сил выразить то чувство радости, которое охватило меня, когда я увидел Его величие и славу!

Я не могу теперь сказать, почему я знал там имя моего Отца, ибо Его имя, как и моё имя, на земле были совершенно иными. Никто из живущих на земле не в силах понять той радости и величия моей души и трепета сердца, когда я увидел идущего ко мне Отца!

Все святые исполнились той же радости, видя моё счастье. Близкие и дорогие, они запели священные песни в честь моей встречи с Отцом.

Одежда на Нём блистала, как снег от солнца, а волосы переливались, словно отражали розовое пламя. Глаза Его вмещали всё небо и звёзды и были до краёв полны бесконечной любви и мира.

Он, Отец мой, заключил меня в свои объятия, поцеловал и сказал: «Сын мой, ты – жизнь моя и радость. Сердце моё в тебе, и твоё во мне. Я живу тобой и для тебя, чтобы давать тебе жизнь и благо. Всё, что ты видишь моё, – всё твоё и для тебя, как и ты для меня. Ты был на земле, а я здесь, у Святого Храма Божия на небе. Не оставь и ты на земле сына твоего, как я не оставлю тебя, дабы и он был, как ты и я, – вместе с нами одно. Не оставь его: питай, учи и люби, как я тебя».

На груди Его был крест. Он снял его и надел на мою грудь…

И крест этот был не крестом казни и смерти, не крестом страданий, мук и скорби, а Крестом Жизни. А в середине, где скрещивались две перекладины, был огненный, сияющий глаз.

Когда Отец сел рядом со мной, я понял, что Он – единственный на всём свете, кто близок душе моей и сердцу. Он был Отцом и матерью мне родной. Не знаю, как это выразить… Голосом и любовью Он подобен матери, и Его нельзя было спросить, где мать моя? Но Он был больше, чем мать, Он был в то же время и Отцом. Мне кажется, я называл Его там – то Отцом своим, то матерью.

Да и все святые были братьями и сестрами мне родными, не мужчинами и не женщинами, а чем-то большим, всеобъемлющим в своей святости.

Как возвысилась душа моя, какое могущество жизни почувствовала она в себе! Сколько славы, величия, радости, счастья и блага я испытал!

Но это могущество, сила и слава были не земными, не теми, что порабощают и унижают слабых. И величие души было не то, когда все другие становятся ниже тебя. И слава была не та, что зиждется на бесславии ближнего. И блаженство и радость были не те, что приобретаются ценою людских слёз, печали и страданий. Всё было – небесным, исходящим от вечной любви Божьей.

Все святые братья мои радовались, смотрели на меня, на Отца моего и говорили друг другу: «Как он прекрасен! Он похож на Отца своего, как одно лицо…»

И я слышал слова и, видя счастье и благо на лицах их, сознавал красоту своей жизни, и душа во мне росла величием славы и чести.

Золотая книга лежала передо мной на столе. Её дал мне Отец мой и сказал, что Он написал эту книгу о жизни на земле и о жизни высшей, которой я жил с Ним. И никто не мог прочесть её, кроме меня самого.