Очевидцы бессмертия - [14]

И я сразу поверил, что то, действительно, был сон. Я вспомнил о ране на руке и хотел показать её Старцу, ведь я получил её наяву. Я взглянул на руку и вместо раны увидел на ней нечто, сиявшее, как драгоценный камень. На моей одежде и на земле подле меня блестели какие-то искры или огни, большие и маленькие, и всё светилось и переливалось… Я удивился этому, а Старец и говорит: «Что смотришь, сын мой? Это кровь твоя, которая капала из раны, так сияет».

На Старце была светлая одежда, и я спросил: где он её достал? Старец отвечал, что там, куда он меня поведёт, все носят такую одежду, «Я вот, – добавил он, – и для тебя принёс такую же».

Старец был совсем не таким, каким я знал его прежде. Это был он и не он. Волосы были белые, борода белая и длинная, а глаза излучали необыкновенную доброту и свет. Одежда на нём тоже белая, восточная, а края одежды, рукава и подол отделаны каким-то сиянием. Я спросил Старца: как он вошёл, как открыл дверь? И Старец ответил, что вход был, но я сидел без света и не видел его.

Я опять стал просить Старца, чтобы он вывел меня отсюда. Старец велел мне переодеться в ту одежду, которую он принёс с собой. При этом он заметил, улыбаясь: «Я уже тебе говорил, что идти туда в твоей одежде нельзя». Я попытался встать, но почувствовал, что моя старая одежда была такая тяжёлая, словно сделана из свинца или камня. Когда я раздевался, то как будто выбирался из-под придавившей меня скалы. И когда я освободился от одежды и вскочил на ноги, мне стало легко и хорошо. Странно, я смотрел на старую одежду… и она была похожа на какую-то засушенную кожу. Я, собственно, и не раздевался, а просто вылез из неё. Как я надел новую одежду – этого не помню, она очутилась на мне сразу, как только я освободился от старой.

Я ещё раз взглянул на старую одежду и увидел, что пятна крови, которые прежде сияли, как искры, теперь потемнели и стали, как угли, и от них шёл запах мертвечины.

«Отец, уйдём отсюда скорее, мне страшно на неё глядеть», – попросил я Старца.

Мы направились не к дверям подвала, а в противоположный конец. И удивительно… в углу был еле заметный выход, как бы две стены разошлись, только человеку и пройти. Когда мы влезли в эту расщелину, то очутились в узком гроте, высотой – только чтоб свободно пройти человеку. Стены его блестели золотом, а на золоте были выбиты узоры всяких цветов. «Вот, – подумал я, – какой выход был, а я и не знал».

Мы шли, и свет освещал нам путь, только я не знал, откуда струится этот свет.

Я спросил Старца: знают ли палачи-безбожники, что из подвала есть выход? Он ответил, что не знают. Один из них догадывается, но другим об этом не говорит.

Не помню, долго ли мы шли, не помню, как вышли из грота, знаю, что очутились на широкой долине, а впереди виднелась необычайно высокая гора.

Вот, думаю, нам-то и надо подняться на эту высокую гору… Мы шли, и был не день, но и не ночь, свет не то лунный, не то вечерний.

А вверху на небе было множество лун и звёзд. Они висели в воздухе низко, словно лампы, и казалось, будто рукой можно достать эти светящиеся шары. Но так только казалось. Они были очень высокие, от них-то и струился свет. А солнца я не видел. Светились только луны и звёзды, и каждая струила хоть слабый и мутный, но свой свет. Одни светились бледно-голубым огнём, другие – светло-зелёным, третьи – серо-матовым, жёлтым, тускло-синим…

А мне было так радостно на сердце, что мы идём. Шли мы быстро и легко, приближаясь к высокой горе. Казалось, даже не идём, а летим, такая у нас была лёгкая поступь. Я понял, что мы перешли границу, ибо земля здесь была совсем другая. Особенно удивляли луны и звёзды, и я хотел спросить у Старца: почему светила светятся по-разному? А Старец опередил меня, ответив; «Потому они не одинаково светятся, что не одинаково люди живут».

Я не понял, какие люди, но увидел, что многие шары-светила были совсем тёмные, серые и тёмно-матовые.

Я не обнаруживал на той земле ничего живого: ни растений, ни воды, ни зверей и птиц – всё было пустынно, и над пустошью висели, мерцая, матовые луны…

Мы легко поднялись на высокую гору, и когда взошли на её вершину, я глянул вниз и мне стало жутко от той безмерной высоты, на которой мы очутились. Я испуганно схватился за Старца.

«Не бойся, – сказал Старец, успокаивая меня. – Тебе кажется: страшно и трудно, но иными путями нам не пройти в святые места. Было бы у тебя разрешение на свободный проход через границу – я бы тебя повёл прямо по дороге, а теперь придётся кружить через многие страны, чтобы добраться до цели. Много ты ещё диковинного насмотришься, много труда тебе это будет стоить, и страха наберёшься, зато многое увидишь и познаешь…»

У меня кружилась голова и от высоты, и от того, что гора качалась.

Впереди, куда мы направили свой путь, гора круто обрывалась. Внизу не то море, не то синева неба, ибо в этой синеве тоже было множество светящихся шаров. Везде они висели – и внизу, и вверху. А самый большой и самый близкий струил из одного полушария серый свет, а верх его был тёмен. Старец указал на него: «Вот туда-то мы и держим путь».