Очерки - [5]

Для проскакивания искр Попов выдумал аппарат. Это два медных шара, один против другого. В шары проводилось электричество, но такое напряженное, что оно искрой перескакивало из одного шара в другой. Это вот и была та маленькая молния, от которой начинала работать трубка Бранли. Промежуток, в котором проскакивает искра, так и называется: и_с_к_р_о_в_о_й п_р_о_м_е_ж_у_т_о_к.

Самодельная молния

Если вам самим захочется посмотреть электрическую искру, то устроить все это можно дома — и маленькую молнию, и кукольный гром.

Сделайте так. Когда дома вечером будет топиться печка, вы возьмите лист писчей бумаги, приложите к печке, где погорячее, и потрите лист хоть рукавом, а лучше всего щеткой. Лист прилипнет к печке. Это его держит сила электричества. Теперь потушите свет в комнате и за уголок отдерните лист от печки. Услышите и треск, и зелененькую искорку увидите. Глядите внимательно туда, где отделяется бумага от печки.

Попов заметил: чем сильнее искра, тем дальше она действует. Теперь на больших мощных радиостанциях пускают громадные искры, и уж треск там стоит не тот, что от листа на печке. Похоже на пальбу, когда пропускают большие искры.

Антенна

И вот что еще заметил Попов.

Если вывести от искрового аппарата проволоку вверх, чтоб в ней, как и в шарах, напрягалось электричество и потом сразу упадало, когда из шара стрельнет искрой в другой шар, — то эта проволока сразу же даст всему аппарату большую силу и аппарат гораздо дальше начнет действовать.

Попов стал подымать проволоки на воздушных змейках и назвал их антеннами.

Но не всегда ведь бывает ветер. Попов стал подымать антенны на высоких мачтах.

Но оказывается, что если и к приемной станции, где поставлены трубки Бранли и телеграфный аппарат, если и туда приспособить антенну, то приемная станция начнет лучше улавливать действие искр. И вот от трубки Бранли Попов поднял вверх проволоку-антенну.

Детектор

Вскоре после первого телеграфа с трубкой Бранли появились новые приемники действия искр. Их назвали детекторами. Оказывается, что есть немало таких кристаллов, которые действуют, как трубка Бранли, даже лучше — их не надо встряхивать. Они сами перестают проводить электричество, как только прекращается действие искр. Устраивали и жидкие детекторы.

Когда главное дело было сделано, много народу взялось за работу по радио. Усовершенствовали и приемники, и отправную станцию, искровой аппарат.

На всяком пассажирском судне (что уж говорить о военных) между мачтами натянуты антенны, на боевых аэропланах устроены радиостанции. А уж радиоприемников-то! В Москве на какую крышу ни взгляни, целый частокол нагорожен из шестов — всё антенны, антенны.

Но это уже радиотелефоны. Беспроволочные телефоны, по которым можно слушать не по азбуке Морзе, а настоящую человеческую речь, пение, музыку и бой часов.

ПРО ЭТУ КНИГУ

Я, старое и ржавое,

Живу теперь в отставке,

В моих чернилах плавают

Противные козявки.

С. Маршак Вчера и сегодня

Про эту книгу

Вот я написал «Про эту книгу», а книги-то пока никакой нет. Книга еще будет. Это я надеюсь, что пока я буду писать, как эту книгу сделать, — гляди, уж целую книгу напишу. А пока что — пишу чернилами. Да и чернила дрянные. Какие-то козявки на дне. Что ни клюну пером — рака поймаю какого-нибудь. Эту вот страницу попрошу, чтоб напечатали как есть — со всеми кляксами, чтоб вы видели, с чего начинается. Это не то, что я стану выводить печатными буквами — я б такого нагородил, что и не разобрать ничего. И криво и косо, да такими бы каракулями, что и самому потом не прочесть. А главное — надоело бы. Две страницы вывел бы с горем пополам и бросил. Ну ее и с этой книгой! А я буду писать вот так, как сейчас, а потом отдам в типографию.

Как раньше бывало

Было время, что люди сидели и по-печатному гусиным пером выписывали толщенные книги. Годами писали. Целый день человек сидит и лепит букву к букве. Доходит до новой главы и тут уж на радостях начальную букву завернет такую, что загляденье: и завитки, и шарики, и стрелки. Да еще красной краски подпустит.

Все равно спешить некуда, дело долгое. А начальная буква — это как будто станция.

Иной переписчик целую картину разрисует — меленько, чистенько, аккуратно. Нарисовал — ив новый путь: шагай по буковке тысячи верст до новой станции.

Большие мастера были! На иную старинную книгу смотришь — и верить не хочется: да неужели же вручную все это сделано? Так ровно, будто напечатано.

Но уж сыздавна люди знали печати. Печати эти вырезали на драгоценном камне — портрет или зверя какого-нибудь. Камень этот вставят в перстень и носят на пальце. Когда надо запечатать письмо, залепят письмо воском, а на воск надавят печатью. На воске получится оттиск, выпуклый, рельефный отпечаток. Можно, конечно, вырезать и буквы, — тогда на воске получатся выпуклые буквы. Теперь письмо запечатывают не воском, а сургучом. А печать режут не на камне, а на меди. Но людям долго не приходило в голову делать на печати выпуклые буквы и мазать их краской — вот как теперь на штемпелях.

Совсем близко около этого были: пальцы чернилами мазали и тыкали ими в бумагу — это вместо подписи. Потому что грамотных мало было, — пожалуй, что одни писцы только и умели толком писать. Русские бояре, бывало, и совсем писать не умели. Нужно расписаться — чего проще: намазал палец чернилами и припечатал. Так и говорилось: «к сей грамоте руку приложил…»