Очерки уголовного мира царской России - [3]

   Ходунов занимал квартиру в две комнаты с кухней; одну из них он сдавал сапожнику, а в другой жил с какой-то Танькой и ее матерью. Петьку мы, конечно, не застали, но бросилось мне в глаза не совсем обычное поведение женщин: при нашем появлении они ничуть не растерялись, словно ждали нас, и перекинулись даже, как показалось мне, насмешливым победоносным взглядом. Держали они себя весьма вызывающе. Тщательный обыск ничего не дал, но так как женщины, а с ними и сапожник, врали напропалую, утверждая, что Петька вот уже три дня как исчез неизвестно куда, между тем как люди мои, ведя наблюдение, еще сегодня "приняли" Ходунова с квартиры, то я решил арестовать всю троицу, препроводив ее к себе и оставив засаду на квартире на случай, хотя и маловероятный, Петькиного прихода.

   Я принялся за допросы. Мать оказалась довольно забитым существом, тупым и неграмотным, решительно все отрицавшим. Роль ее была, очевидно, пассивной; а так как к тому же она оказалась больной, страдая кровотечением, то я счел возможным отпустить ее домой под охраной агента. Дочь была в другом духе: шустрая, разбитная, хорошо грамотная, бывалая. Так же, как и мать, все отрицая, она симулировала, и довольно удачно, возмущение по случаю ареста, обещая даже кому-то и куда-то жаловаться. Ее я задержал при сыскной полиции. Сапожник отвечал то же:

   - Знать - не знаю, ведать - не ведаю!

   Но быстро сдал свои позиции, лишь только я прикрикнул:

   - Ах, не знаешь?! Ну, и будешь сидеть, пока не разыщем Петьки. Да и за укрывательство вора еще отсидишь особо.

   - Ну, во-о-о-т?! Ваше высокоблагородие, стану я сидеть из-за всякого г... Нет, уж вы, пожалуйста, отпустите, а я что знаю, то скажу.

   - Где Петька?

   - Этого не знаю; но действительно, за час до вашего прихода на квартиру Петька примчался что шальной, схватил баульчик, попрощался с бабами, что-то сказал про депешу тете Кате (это, стало быть, сестра старухи) да и был таков.

   - Где же живет эта тетя Катя?

   - Вот этого, ей-Богу, не знаю.

   - Ты давно снимаешь комнату у Петьки?

   - Третий месяц пошел.

   - Не замечал ли какой-нибудь разницы в их жизни за последнюю неделю?

   - Действительно, прежде они жили беднее, а последнее время загуляли. И гости, и пьянство, и харча стала другой. Третьего дня и меня угостили на славу; опять же и Таньке он золотые сережки вчерась подарил.

   Я освободил сапожника и препроводил его домой под засаду.

   Хорошо было бы разыскать эту "тетю Катю", думалось мне.

   Хотя, с другой стороны, и она не выдаст Петьки, если только заинтересована в деле. Во всяком случае, об этом надо подумать.

   На следующий день мне доложили, что мать просит разрешения прислать арестованной дочери пищу и смену белья.

   В наших полицейских камерах кормили хорошо и обильно, а посему арестованные, конечно, не нуждались в собственном продовольствии, но я не препятствовал подобным просьбам, требуя лишь внимательного и предварительного осмотра "передач". Так было и в данном случае, с той лишь разницей, что Танькину передачу я пожелал видеть лично. Она оказалась скромной: горшок щей, круглая, дома испеченная булка да чистая сорочка.

   Я в раздумье уставился на изрезанную и общипанную булку; как вдруг мне пришла в голову мысль.

   Взяв крохотный листочек бумажки, я мелкими каракулями карандашом на одной ее стороне написал: "Тетей Катей от Петьки получена депеша. Спрашивает, как ему быть?"

   Эту записку вместе с огрызком обслюнявленного карандаша я приказал запечь в особо состряпанную для сего булку и передать ее Таньке вместе с домашней ее корзинкой, щами и рубашкой.

   На следующий день, при отдаче Танькой пустого горшка и грязной сорочки, в рубце ее подола мои люди нашли зашитый ответ, написанный ею на моей же бумажке. Он был таков: "Вели тете Кате послать Петьке депешу в Нижний Новгород (следовало название улицы и гостиницы), написав, что я под замком".

   Вечером в сопровождении двух агентов я выезжал с курьерским поездом в Нижний.

   Остановясь в гостинице "Россия", я вызвал туда начальника местного сыскного отделения. По его словам, Петькино пристанище оказалось скверненькими меблированными комнатами где-то за Окой, но имевшими для нас то преимущество, что содержал их старик, некогда служивший в сыскной полиции и не порвавший и доныне с ней связи. Он не раз оказывал услуги местному начальнику, сообщая о подозрительных типах, посещавших его комнаты.

   Я решил поговорить с ним.

   - Скажите, проживает у вас Петр Ходунов?

   - Как же-с, третий день занимает номер.

   - Что он у вас делает?

   - Да черт его знает! Уходит с утра, пропадает весь день, а к вечеру возвращается с ярмарки пьяным.

   - Послушайте! Вы сами прежде служили по сыскному делу, так, понимаете, вы можете нам помочь.

   - С превеликим удовольствием! - отвечал старик, оживляясь, как старый боевой конь при звуках знакомого сигнала.

   - Скажите, не имеется ли свободного номера рядом с Ходу новым?

   - Как раз сегодня освободился.

   - Вот и прекрасно! Мои люди его займут. А как стены между ними, толсты?

   - Какое там! Дощатые, можно сказать, перегородки.