. Оно заменилось однозначащим с ними «немец», словом, которое с Х века стало входить в употребление также для обозначения вообще западноевропейца, и только впоследствии, как увидим ниже, получило теперешнее свое значение. По всей вероятности, название «немец» явилось на юге ранее, чем на севере; по крайней мере оно встречается в первый раз в южнорусском рассказе Летописи о крещении Руси. Заметим также, что оно употребляется там не как этнографический термин, а скорее как церковный – для обозначения христиан католического исповедания. Под 986 годом записано известие о приходе в Киев немцев от Рима (Лавр., с. 36). «Немцы и греки, говорят казарские жиды Владимиру, веруют его же мы распяхом» (там же, с. 36, 37). Далее ясно различаются законы болгарский, немецкий, жидовский, греческий (Лавр., с. 45). Впоследствии слово «немец» является в значении этнографическом и географическом. В Новгороде жили немцы уже в первой половине XI века; под 1056 годом есть известие о бегстве в немцы Дуденя, холопа новгородского владыки (Новг. II, с. 199); в 1075 году к Святославу, княжившему тогда в Киеве, приходили послы из немец (Лавр., с. 85)
>47. Такое же значение, какое имели варяги для запада Европы, имеют для Италии влахи, о которых мы имели случай говорить выше (см. прим. 20), и греки для юго-восточной Европы и для некоторых частей Малой Азии, входивших в состав Византийской империи. Без всякого сомнения на Руси знали греков как отдельный народ, отличающийся от других племен империи языком, происхождением, нравами. Но Начальная летопись разумеет под этим именем по большей части вообще все население Византийского государства, обозначая им также и его территорию, – греческую землю (Лавр., с. 12, 74). Мы заметили уже, что перечень земель и народов занимается почти исключительно землями, которые составляли область бывшей Римской империи и из которых многие во время летописца принадлежали Византии. Поддерживая постоянно торговые и затем церковные сношения с Грецией, русские, и помимо греческих литературных источников, знакомились с ее географическим положением. Походы Олега, Игоря, Святослава и двух Владимиров – Святославича и Ярославича – охватывали северное и южное побережье Понта, окрестности Царя-града и Подунайские земли. Из жития св. Георгия Амастридского видно, что русские проникали в Вифинию и Пафлагонию
>48. Договоры наших князей Олега и Игоря свидетельствуют об оживленных торговых сношениях еще языческой Руси с греками. С принятием христианства связь с Грецией окрепла, и сношения усилились. Религиозное почитание христианских святынь Востока пробудило в русском народе стремление к паломничеству. Начались хождения в Царьград и Палестину, и в тот год, когда игумен Сильвестр оканчивал свод первой русской летописи, из Палестины возвращался уже паломник Даниил, игумен русской земли, первый, описавший свое хождение к святым местам, но, конечно, не первый, совершивший такое хождение. Дружинники, купцы и паломники приносили сведения исторические и географические о Греции, которые, вместе с заимствованиями у греческих хронографов, заносились в наши летописи. Таков источник большей части географических данных Начальной летописи о греческой земле. В пределах ее она упоминает (на Балканском полуострове): Царьград с гаванью Судом (Лавр., с. 9, 12, 18), области – Фракию (землю Фрачьску; там же, с. 11) с градом Оньдреянем (Адрианополем) иже град Орестов нарицашеся, сына Агамемнон (там же, с. 8), Маке(и)донию (там же, с. 8, 18) с Селунем, родиной просветителей славян, Кирилла и Мефодия (там же, с. 11), св. Гору (там же, с. 68) и Черную реку
>49 (866 год; там же, с. 9, – как кажется, бухта Буйюк Чекмадей при устье Афира, к югу от Царьграда); в Малой Азии – Мирликийский, Вифаньскую страну с городами Никомидией и Ираклием на Понте (там же, с. 18), Фафлагонскую землю (там же) с Синопией (с. 3); наконец, на северном берегу Понта Корсунскую область, простиравшуюся от Тмутараканских границ на востоке до Белобережья, днепровского устья на западе. Здесь были города Корсунь (Лавр., с. 18, 16, 46) с гаванью (лимень), водопроводами и церковью св. Василия, основанной св. Владимиром на торговой площади посреди города, и Крчев, упоминаемый в известной надписи на Тмутараканском камне (теперешняя Керчь)
>50.
Переходя к северу и северо-востоку Европы, мы встречаем на южном побережье Варяжского моря большое литовское племя. Оно расселилось в области Немана между Вислой, Западным Бугом и Двиной и разделялось на несколько отдельных народов. Из них летопись знает пруссов>51, которых она помещает по вяряжскому побережью, между ляхами и чудью (866 год; Лавр., с. 2), и на восток от них литву, зимиголу, летьголу (в Лавр. списке ошибочно «сетьгола»), нерому (норову)>52 и корсь и причисляемых к ним новейшими исследователями ятвягов (явтяги)>53 и голядей>54. Как кажется, из этих племен ранее других стали известны на Руси ятвяги (явтяги)>55. Имя одного из русских послов, заключивших мир с Грецией в 945 году, Явтяг (Лавр., с. 20) дает некоторое основание предполагать, что выходцы из этого племени уже тогда служили в княжеских дружинах. Впрочем летопись сохранила весьма мало известий о сношениях Руси с ятвягами. Под 983 годом отмечен поход на них св. Владимира (Лавр., с. 35), под 1038 годом – поход Ярослава (там же, с. 66). По таким скудным известиям нельзя, конечно, сделать никаких прямых заключений о месте тогдашних поселений этого племени, теперь уже совершенно исчезнувшего. В подробных известиях о нем XIII века, представляемых нашими летописями, древнейшим и достовернейшим источником его истории, оно является далеко на севере, за Наревом и Бобром в теперешней Озерной области Восточной Пруссии, на северных границах царства Польского. Но ранняя связь его с вновь возникшим Русским государством приводит к мысли, что в эпоху Начальной летописи оно жило гораздо южнее, гораздо ближе к коренным славянским поселениям и к русским пределам. В самом деле, при всей краткости летописных известий нельзя не заметить, что походы на ятвягов Владимира и Ярослава, о которых говорят наши летописи, стоят в какой-то связи, с одной стороны, с присоединением к русским владениям области Западного Буга и Днестра, так называемой Червенской земли, с другой – со столкновениями ее с Литвой. Первому предшествовал поход Владимира на ляхов в 981 году, когда он «зая грады их Перемышль, Червень и ины грады», а второму – поход Ярослава и Мстислава в 1031 году, в который эти князья возвратили под свою власть червенские города, отнятые Болеславом Лядьским в усобицу 1019 года. Предприятие Владимира окончилось покорением ятвягов, но неизвестно с точностью, какой результат имел поход Ярослава. Наши позднейшие летописные своды (Никон. и Воскр. лет.; ср. также:
