Очерки по истории зоологии - [3]

Зоология сегодняшнего дня не свалилась к нам «с неба» в своем современном виде. Она результат многовековой работы, и в ее прошлом — корни того, что мы видим теперь. Эти корни — в истории зоологии.

И наконец, история зоологии показывает нам, как постепенно человек овладевал животным миром, как расширялся круг «подчиненных» животных и как углублялось это подчинение, цель которого — «на потребу человеку». Экспериментальная биология показывает, что животное можно не только «подчинить» в обычном смысле этого слова: его можно переделать, можно даже «пересоздать», можно и действительно «создать» — получить формы, отсутствующие в природе. И если в прошлом «творить» невиданные формы животных могли только художники и скульпторы, то в недалеком будущем это смогут делать и зоотехники.

Это еще не все. Пожалуй, наиболее важное в воспитательном отношении — кругозор, который несет с собой знание всякой истории, в нашем случае — истории зоологии. Без такого кругозора трудно понять зоологию как науку, трудно оценить ее современное состояние, трудно вникнуть в суть ее отдельных специальных проблем. Этот кругозор необходим не только культурному учителю, он необходим и специалистам.

Специализация — естественное следствие развития всякой науки, и наука разрабатывается по большей части «узкими» специалистами. В узкой специализации — причины быстрого роста отдельных дисциплин науки, и в ней же — много отрицательного. Узкий специалист обычно едва знает о том, что делается в соседних областях его науки, между специалистами даже близких дисциплин часто нет связывающих моментов. В итоге — каждый работает на своем маленьком «поле», и большинство «из-за деревьев не видят леса». Преодолеть такую «узость» можно: широкая подготовка принесет специалисту тот кругозор, которого не может дать узкая специализация. Тогда явятся и перспективы, и понимание работ соседей; тогда лес уже не будет выглядеть двумя-тремя деревьями: части сольются в одно целое, и на фоне этого «целого» избранная «часть» будет выделяться куда рельефнее, чем взятая в отдельности. Чем шире основание, тем выше башня.

Нас радуют открытия прошлого, а его ошибки — учат осторожности. Всю жизнь отдавшие науке Мальпиги, Сваммердам, К. Бэр, А. Ковалевский, И. Мечников, А. Северцов; такие организаторы и учители, как Ф. Рулье и А. Богданов, такие исследователи природы нашей родины, как Паллас, Эверсманн, М. Богданов, Кайгородов, П. Сушкин, герои зоологического прошлого, — образцы для будущего.

Часть первая

Лаборатория микроскописта XVIII века.

Грек и римлянин

«Зоология — наука о животных, изучающая строение тела и образа жизни животных». Примерно такими словами начинается не один учебник зоологии. Но вот задача: кого считать зоологом, и с какого момента простое знакомство с животными становится уже наукой.

Любому охотнику-промысловику хорошо знакомы десятки видов птиц, и многие звери. Он прекрасно знает их внешность, он так изучил их образ жизни и повадки, что ему позавидуют многие зоологи. Рыбак знает то же о рыбах. Всякий колхозник знает несколько десятков видов растений. Но можно ли назвать такого охотника зоологом, рыбака — ихтиологом, а колхозника — ботаником? Конечно, нет.

Очевидно, мало просто «что-то» и «как-то» знать, нужно еще нечто. Можно было бы и не останавливаться на всем этом, но в таких «пустяках» скрывается важный вопрос: с какого собственно момента можно говорить о зоологии, когда зоология появилась как наука. Если в наши дни нетрудно различить охотника-промысловика, если для нас наука и простое знакомство с чем-то — вещи далеко не одинаковые, то, оглядываясь, мы видим в конце концов времена, когда знакомство с животными есть, а наука — ее и следов не заметно.

Еще доисторический человек как-то знал тех животных, с которыми ему приходилось встречаться, и наверное тогдашние охотники неплохо знали повадки своей «дичи». Конечно, этот человек страдал от комаров, и вряд ли он мог не заметить связи между комарами и особенностями ландшафта. Но это не было зоологией.

Мы немало знаем о жизни древнего Египта. В дошедшем до нас знаменитом «папирусе Эберса» (написан примерно за 1500 лет до н. э.) содержатся и сведения о животных. В нем есть даже указания на развитие навозного жука скарабея из яйца (древние египтяне обожествляли этого жука, отсюда интерес к нему), говорится, что мясная муха развивается из личинки, а лягушка — из головастика. Еще за 2000 лет до н. э. китайцы занимались шелководством, т. е. знали историю развития тутового шелкопряда, и ряд — яйцо — гусеница — куколка — бабочка — был для них вполне ясен. Жители Вавилона и Финикии, Египта, Китая, всех государств, существовавших за 2000–3000 лет до н. э., знали десятки, а то и сотни видов животных. Но все эти разрозненные сведения вряд ли кто назовет зоологией.

Должна все же иметься какая-то переломная точка: до нее было просто знакомство с некоторыми животными, с нее — начинается уже наука зоология. Определить эту точку можно только одним путем: найти различие между просто знанием и наукой. Такое различие известно. Можно сказать: наука есть организованное знание о всякого рода явлениях, приведенных в порядок или систему. Короче это звучит так: наука есть систематизированное знание.