Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв. - [44]
О судьбе самой Владимирской иконы в XV веке не все ясно. Епифаний Премудрый о дальнейшем местопребывании иконы ничего не сообщает. Во всяком случае в 1410 г. икона находилась во Владимире и подверглась ограблению со стороны напавших на город татар. Икона была перевезена в Москву для починки, по заказу митрополита Фотия для нее был изготовлен новый золотой оклад[186]. После этого, можно предполагать, Владимирская икона уже оставалась в Москве и хранилась в Кремлевском Успенском соборе. В 1451 г. великий князь Василий II склонился перед «образом Пречистыа» и другими иконами в благодарственном молебне за чудесное избавление от нашествия войск царевича Мазовши. В 1471 г., собираясь в поход на Новгород, Иван III молился у «чюдотворной иконы Пресвятыя Богородица Владимирския»[187]. В 1472—1479 гг. в Москве осуществлялось строительство нового здания Успенского собора, и в этот период, скорее всего, чудотворная икона Божией Матери находилась во Владимире. Это подтверждается фактом, что 23 июня 1480 г. Владимирская икона была вторично перенесена в Москву. В литературе указанная дата не получила объяснения. Но день был выбран знаменательный: 23 июня 1480 г., в воскресенье, Иван III с основными войсками отправился к Коломне навстречу Ахмату. Очевидно, как и в 1471 г., великий князь перед походом должен был молиться перед Владимирской иконой Божией Матери, и с этой целью икона была вновь перенесена в Москву. В современных летописях событие не описано, а впервые зафиксировано, по наблюдениям Е. Е. Голубинского, в месяцеслове Следованной псалтыри XVI века Троиц., № 321[188]. Е. Е. Голубинский полагал, что праздник перенесения Владимирской иконы 23 июня был установлен в том же 1480 г., но следует сказать, что в источниках XV в. и первой четверти XVI в. праздник не отмечен. Поэтому необходимо уточнить датировку Псалтыри Троиц., № 321. В свое время мне удалось выяснить, что рукопись Троиц., № 321 составлена около 1528 г. в Московском митрополичьем скриптории[189]. Запись о перенесении иконы помещена в месяцеслове под 23 июня: «В тои же день прииде чюдотворная икона Пречистаа Богоматерь из Володимеря въ град Москву в лѣта 6988. Того же лѣта приходилъ безбожныи Ахмат съ дѣтми на рѣку на Угру в осень, на Покровъ Святыя Богородица. Оттолѣ уставиша сии праздникъ празновати» (л. 1190—1190 об.). Под 26 августа записан праздник Сретения Владимирской иконы: «В тои же день празднуемъ Стрѣтению иконы Пресвятыа Владычици Владимерскыя» (л. 1230 об. — 1231). Таким образом, точные данные об установлении праздника перенесения Владимирской иконы 23 июня относятся ко времени правления митрополита Даниила.
Праздник 21 мая в память о чудесном избавлении от нашествия Магмет–Гирея (в 1521 г.) установился также не сразу. Осмысление события как «новейшего чюда Богоматери» зафиксировано лишь в Степенной книге, законченной около 1563 г., хотя подготовительные материалы были написаны несколько ранее[190]. В источниках первой половины XVI в. такой праздник не отмечен. Описания крестных ходов с Владимирской иконой на 21 мая, 23 июня и 26 августа содержатся, насколько мне известно, в рукописи 1609 года РГБ, ф. 247, № 82 (л. 276 об. — 278, 278 об. — 279)[191]. Следовательно, установление празднества 21 мая следует относить ко второй половине XVI в.
В XVI веке образованы новые редакции Повести о Темир–Аксаке.
Русский Хронограф создан в 1516—1522 гг.[192] В главе 203 Хронографа, в тексте из Жития Стефана Лазаревича, сделана вставка из Повести о Темир–Аксаке с добавлением известия о перенесении древней иконы из Киева во Владимир Андреем Боголюбским (фрагмент от слов «И пришед в Великую Орду и царя Тахтамыша победив» до слов «праздник светел сотвориша и церковь воздвигоша и празновати предаша чюдо Пречистыа Богородица», а также отрывок «прият же и Асирию и Вавилоньское царьство … и Шамахию и Китай»)[193]. Фрагмент передает текст Повести в сильном сокращении, и только судя по фразе, что Тимур «царя Турьска Баозита в железной клетке с собой вожаше», можно догадаться, что использован извод В Повести в Саратовском варианте Второго вида.
Коренная переработка Повести представлена в Никоновской летописи[194]. В основу новой редакции положен список Академического варианта Пятого вида извода В, типа Чуд., № 264. В качестве дополнительных источников использованы Хронограф (откуда взято имя Турецкого султана «Баозита») и Симеоновская летопись (из нее заимствовано сообщение о том, что оборону Москвы возглавил князь Владимир Андреевич). Никоновская летопись составлена в конце 20–х — начале 30–х годов XVI века в окружении митрополита Даниила[195]. Стилистические приемы составителя Никоновской летописи проявились и в тексте Повести о Темир–Аксаке: длинные родословные ряды, название Киприана «великим начальником и пастырем», использование характерных для митрополита Даниила слов типа «сласти плотские», «щапление» и др. Интересы Церкви стоят у автора явно на первом плане: фигура «великого начальника и пастыря» митрополита Киприана заслонила собой личность великого князя, митрополит Петр назван «великим чудотворцем и заступником Русскиа земли», церковная фразеология пронизывает весь текст, но среди прочего не забыто, что Сретенский монастырь был «удоволен от великого князя всякими потребами». Однако главной новостью явилось введение в повествование сюжета с явлением Темир–Аксаку в «страшном» сне Богородицы со множеством воинства, парящей над сонмом святителей и «претящей ему люте». После такого видения Темир–Аксак, «трепеща и трясыйся», устремился «на бег», гоним гневом Божиим. До этого Богородица в церковных сказаниях Северо–Восточной Руси являлась лишь Сергию Радонежскому и обещала покровительство Троицкому монастырю. Здесь же Богоматерь предстала заступницей Москвы и всей Русской земли. Культ Владимирской иконы стал приобретать государственное значение.
