Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв. - [17]

Отмеченные характерные детали текста Московского свода 1479 г. проявляются и в Ермолинской летописи, где изложение, правда, сокращено. А. Н. Насонов в свое время высказал гипотезу, что в основе Московского свода 1479 г. и Ермолинской летописи лежит общий источник — митрополичий свод, составленный в 1464—1472 гг.[101] Выводы А. Н. Насонова впоследствии были пересмотрены: протограф Московского свода 1479 г. и Ермолинской летописи точнее оценен как великокняжеский летописец; Московскому своду 1479 г. предшествовал более ранний памятник — Свод 1477 г.; составители оригинала Ермолинской летописи пользовались не только протографом Московского свода 1479 г., но и его источниками (Киевской, Софийской I и Троицкой летописями), дополнительно — Сокращенным сводом 1472 г. В таком случае создание оригинала Ермолинской летописи хронологически сближается с формированием протографа Ермолинской — Московского свода, под которым я и понимаю Свод 1477 г.[102] Итоговый вывод сводится к следующему: переработанный вариант Краткой редакции Жития Алексия появился в Московском великокняжеском своде 1477 г., и к его созданию, по–видимому, причастен Пахомий Логофет.

Древнейший вид Краткой редакции Жития Алексия, таким образом, читался в сгоревшей Троицкой летописи. Троицкая летопись, доводившая изложение до 1408 г., составлена была в 1412—1414 гг.; ее автором, как я старался показать, являлся выдающийся церковный писатель и историк Древней Руси Епифаний Премудрый[103]. В частности, и сам рассказ об Алексии имеет параллели в сочинениях Епифания и в то же время тесно связан с другими текстами в составе Троицкой летописи[104].

Древнейший вид Краткой редакции Жития Алексия лучше передан в Рогожском летописце, как более старшем[105]; кроме того, следует учитывать, что Тверская переработка 1412 г. Троицкой летописи представлена в Симеоновской летописи в соединении с Московским сводом 1479 г., откуда могли быть заимствованы некоторые чтения (например, замечание о том, что родители митрополита Алексия происходили от «бояр литовскых»). Текст памятника в составе Рогожского летописца издан Н. П. Лихачевым в общем удовлетворительно, хотя орфография списка модернизирована, текст в ряде случаев поправлен без оговорок; из очевидных ошибок отмечу только следующие: вместо читающихся в рукописи «поставляя епископы и священикы» (л. 325) в издании — «оставляя пепископы и священникы»[106].

Датировка сборника, в состав которого входит Рогожский летописец, длительное время вызывала споры. Н. П. Лихачев на основе анализа водяных знаков (правда, не всех листов, а лишь тех, на которых «знак более или менее заметен») пришел к выводу о написании сборника в 40–х годах XV в.[107] Н. П. Попов отнес почерки основной части сборника к концу XV в. (а при допущении архаичности почерков, даже к первой четверти XVI в.)[108]. Более правильным представляется мнение Н. П. Лихачева: сравнение с рукописями второй четверти XV в. убеждает, что почерки Рогожского сборника вполне укладываются в это время. Согласился с заключением Н. П. Лихачева также В. А. Кучкин (но только в отношении Рогожского летописца, который датирован им концом 40–х годов XV в.)[109]. По предположению Я. С. Лурье, Рогожский летописец составлен не ранее 50–х годов XV в. (времени пребывания Дмитрия Шемяки в Новгороде), список его по своим палеографическим данным немногим позднее этих годов[110]. Последнее по времени описание Рогожского сборника принадлежит Л. Л. Муравьевой[111], но в методическом отношении оно не идет далее исследования Н. П. Лихачева: варианты знаков не рассмотрены, новых филиграней не выявлено (Лихачевым указано только 7 филиграней, на самом деле их больше), вместо потетрадного принципа описания филиграней применен ничего не значащий способ полистной фиксации, неправильно определено время реставрации рукописи (XVIII в., на самом деле — 30—40–е годы XIX в.). В итоге датировка древней части Рогожского сборника становится расплывчатой: к 40–м годам XV в. (к которым склонялся Н. П. Лихачев) исследовательница прибавляет возможность написания рукописи в 50–х годах XV в.

В связи с существованием разноречивых мнений, высказанных в литературе по поводу датировки Рогожского сборника, и учитывая, что Н. П. Лихачевым определены не все водяные знаки и не указаны границы различных почерков, дается новое описание рукописи.

Рогожский летописец находится в составе сборника РГБ, ф. 247 (Собр. Рогожского кладбища), № 253. Рукопись в 4°, на 453 листах (по карандашной нумерации в правом углу листов). Кодекс реставрирован и переплетен в 30—40–х годах XIX в. Переплетная бумага и л. 1—2, 401—402, 451—453 без филиграней, эта же бумага использована для подклеек; на л. 3—10, 450 имеются филиграни: лилия с литерами УУФ и лилия с литерами НсП[112]. Л. 1—3, 401—402, 451—453 чистые. На л. 4—5 об. помещено оглавление; реставрированный текст — на л. 6— 10 об., 450—450 об. Одним почерком писаны л. 4—10 об., 450—450 об. (искусственный полуустав XIX в.).

Древний сборник переписан группой писцов одной школы, полууставными почерками второй четверти XV в. Первый почерк: л. 11—48, 68—71, 71 об. — 75, 76—76 об., 77—118 об., 118 об. — 119 об., 120—150, 150 об. — 272 (на л. 272 только два первых слова «въ Пьскове»), 403— 428 об. Второй почерк: л. 48, 67 об., 71, 75—75 об., 76 об., 118 об., 119 об., 150, 429—449 об. Третий почерк: л. 272—285 об., 289 об. — 365 об., а также киноварные заголовки и инициалы на л. 449 об. Четвертый почерк: л. 286—289 об. Пятый почерк: л. 366—400. Разворот л. 348 об. — 349 залит чернилами, заклеен чистой бумагой, текст заново переписан почерком первой половины XVI в. Тем самым исправляется и уточняется почерковедческое описание Рогожского сборника Н. П. Попова.