: недаром же он исчезает в летописях совершенно, и место его заступает сын" (I, стр.11). Исчезновение Мухаммеда со страниц летописи вполне объясняется его естественной смертью, так как хан был уже пожилым — у него было 3 взрослых сына, участвоваших в походах. Предполагать же убийство нет никаких оснований. Еще менее можно допустить заговор со стороны ханского сына. Зная приемы повествования "Казанского Летописца", легко признать в этом сообщении об убийстве Махмудом отца одну из многочисленных выдумок автора. "Казанский Летописец" с избытком пропитан фанатической ненавистью к казанцам и всячески старается представить их злобными дикарями и осмеять несчастия, в которые им приходилось иногда попадать. С большим удовольствием составитель "Казанского Летописца"
[33] нагромождает нелепые вымыслы один на другой, стараясь намеренно поразить читателей зверством татар и смакуя смешные и нередко скабрезные подробности, сочиненные им же самим. Вообще, это произведение относится скорее к отделу беллетристики, а не исторической наукообразной литературы. Повествуя о том, что хан Мухаммед с царевичем Якубом "оба ножем резаны от большего сына его Мамотяка", автор "Казанского Летописца" не преминул добавить — "от скорпии змей остася". Искажение фактов обличается тем обстоятельством, что царевич Якуб был жив в течение ряда последующих лет и продолжал упоминаться в русских источниках. Проф. Вельяминов-Зернов сам признает, что "История о Казанском царстве" ("Казанский Летописец") — "источник, которым надо пользоваться с большою осторожностью, В ней рассказывается множество басен и небылиц; года часто перепутаны и происшествия искажены; автор, как видно, писал на память, мало заботясь о том, что у него выйдет из-под пера" (I, стр.6), в частности, о царствовании Улу Мухаммеда он говорит: "В этом рассказе все происшествия перепутаны до-нельзя" (I, стр.11). И тем не менее, он на основании этого самого рассказа нашел возможным высказать предположение, совершенно" лишенное достаточных оснований: "Я себе объясняю дело так, что по освобождении Василия Улу Мухаммед, гордый одержанной победой над русскими, двинулся с Махмутеком из Курмыща на Казань. Махмутек же, побуждаемый честолюбием, решился убить отца и выполнил этот умысел" (I, стр.11). По поводу появления в России царевичей Касима и Якуба он высказал также совершенно необоснованное предположение, что "по всей вероятности царевичи бежали от Махмутека из опасения, чтобы, он, умертвив отца и брата, не убил и их" (I, стр.13). В действительности же царевичи Касим и Якуб (будто-бы бежавший от брата, который его уже умертвил!) находились в России для проведения в жизнь мирного договора и с той же целью принимали участие в восстановлении на престоле Василия Темного.
Обстоятельства царствования хана Махмута до сих пор совершенно еще неизвестны, так как русские летописи, сообшаюшие о войнах с Казанью, об этой мирной эпохе, в течение которой войн между русскими и казанцами не происходило, молчат. Из единственного русского документа, дошедшего до нас от этого времени и упоминающего о Казани, видно, что в 1455 году митрополит московский Иона посылал в Казань двух слуг с подарками — «рухлядью» (шубами, платьем, тканями и т. п.) и с письмом к казанскому вельможе[34] Шаптяку, которого глава русской церкви называл «приятелем» и в униженном тоне просил его представительства пред ханом Махмудом. Н. П. Загоскин, цитирующий документ, говорит: "Ясно, что престиж Казани высоко стоял уже к началу второй половины XV века, если русскому иерарху представлялось целесообразным искать покровительства казанского сановника".[23]
Мирные отношения между русскими и казанцами в течение всего царствования хана Махмуда ни разу не нарушались, и двадцатилетие 1446–1466 годов следует считать тем временем, в течение которого преимущественно окрепли торговые связи Казанского ханства с Россией, и когда Казань стала окончательно центром международной торговли на Волге. Выгодный договор с русским правительством, заключенный в 1445 году, давал приток из России денежных средств, которые оставались в Казани и давали возможность расширять торговые предприятия. Ежегодный «выход» дани из России в Казань вливал в страну новые и новые капиталы — "дань эта была действительно выходом, ежегодным изъятием из народного обращения значительной части капитала, успевшего за это время накопиться в стране".[24] Казанцы стали усиленно развивать свою деятельность на поприще международной торговли, и город Казань стал первоклассным центром товарообмена в Восточной Европе. Сюда стекались товары и съезжались купцы из Средней Азии, Сибири, из Персии, Закавказья, со всего Поволжья и из России. Ежегодная ярмарка, происходившая в Казани, получила то же значение огромного международного рынка, какой раньше имела Булгарская ярмарка, а впоследствии получило Нижегородское "всероссийское торжище". Ярмарка собиралась летом, после спада полой воды, на песчаном волжском острове против Казани, который имел у русских название "Гостиного острова". Здесь находились торговые помещения, амбары и склады, ежегодно затоплявшиеся весенним разливом.
