Очерки по истории церкви - [91]
По представлению святого Ипполита и его сторонников, в Риме творилось следующее: после смерти епископа Виктора (199 г.) епископская власть в течение двадцати с лишним лет была в руках людей, не подготовленных к тому ни нравственно, ни умственно (Зеферин — 199–217 гг., Каллист— 217–222 гг.). Между тем положение требовало большой бдительности. В Рим по-прежнему стекалось множество лжеучителей. Ко многим прежним ересям добавилось новацианство (во главе с двумя Феодотами — Кожевником и Бенпиром), монархианство (возглавлял его пресвитер римский Савеллий), закесаиты — во главе с Алкивиадом, и др. В начале III в. эти еретические течения выливались в смуту, в которой римские епископы, по рассказу святого Ипполита, не только ничего не проясняли, но еще более затемняли церковное сознание по невежеству и человекоугодию.
Одновременно росла и нравственная распущенность не только среди мирян, но и в духовенстве, и даже среди епископов. Святой Ипполит говорит, что епископ Каллист терпел два и три брака среди священства и даже за смертные грехи не лишал сана. Некоторые вступали в брак после посвящения, что всегда запрещалось. Среди мирян особенно умножались грехи против седьмой заповеди; женщины избегали иметь детей, не стесняясь в средствах, и так далее.
Епископы Зеферин и особенно Каллист, по мнению святого Ипполита, не только не принимали необходимых мер, но по слабости и человекоугодию и отчасти богословской безграмотности шли на компромиссы в области нравственной и в области догматической. Святой Ипполит приводит также догматические формулы святого Каллиста, по которым следует признать, что в III в. римские папы не имели не только дара непогрешимости, но и простого дара разбираться в основных богословских учениях. По утверждению святого Ипполита, действия Каллиста только умножали зло, так что после тщетных попыток святого Ипполита поправить дело он не счел больше возможным терпеть и со значительной частью римских христиан прервал общение со святым Каллистом и его преемниками. Лишь несколько лет спустя произошло примирение; и Ипполит и Каллист были признаны святыми.
Гонение 250–251 гг. лучше всяких отдельных наблюдений обнаружило, какой густой слой пепла и пыли накопился в церковном обществе за годы мирной жизни. Так что не далек был от истины Тертуллиан, когда он еще лет за тридцать-тридцать пять до святого Киприана бичевал насмешками христианскую «толпу» и ее пастырей. Вот один из сравнительно мягких его отзывов:
«Христианская религия имеет в рядах своих множество служителей простых и малопросвещенных, других — худо утвержденных в вере, а большую часть христиан — легкомысленных, расположенных обратиться в ту сторону, какую угодно»[268].
Как часто случается со строгими судьями, сам Тертуллиан оказался не из числа глубокомысленных, несмотря на свой большой писательский талант. Судьба его в этом отношении очень поучительна и много дает для понимания начала III в. Трагичный пример, когда даже гений при малоуглубленном духовном опыте не спасает от грубого непонимания христианства, Церкви и ее земного предназначения. Для поверхностного взора Тертуллиана только грешники, немощные, слабые заполнили Церковь, спасающую этих грешников.
XIII ЦЕРКВИ ЗАПАДА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ III в. ТЕРТУЛЛИАН
Тертуллиан обратился в христианство в последние годы II в. (думают, что в 190–205 гг.). Он был сын карфагенского сотника (центуриона). Обратился он, видимо, уже в зрелом возрасте, лет тридцати. Тертуллиан был выдающийся юрист[269]; быть может, мнения его сохранились в Дигестах[270]. От него сохранилось около тридцати сочинений: он — первый крупный латинский христианский писатель. Из Карфагена, а не из Рима вышли почти все крупные писатели латинского христианства первых трех веков, хотя первый был лишь провинцией в Африке, а последний — всемирной столицей. Достаточно назвать Тертуллиана, Минуция Феликса и святого Киприана. Только в середине III в. латинский Рим получил собственного крупного писателя Новациана, да и тот вскоре оказался раскольником. Насколько широко раскинулось христианство в этот век в Западной Африке, видно из того, что на соборе 220–240 гг. в Карфагене собиралось от семидесяти до девяноста епископов. Опередив Рим с его окружением, как в этом, так и в другом отношениях, Карфаген напоминает Малую Азию: дух карфагенского благочестия сроден малоазийскому — здесь то же внимание к молитве, к посту, к внутренней благодатной жизни и проявлениям Духа Святого и сравнительно мало отвлеченных умственных интересов.
Не случаен здесь успех малоазийского лжеучения — монтанизма; о гностиках, которыми полны Рим, Александрия, здесь почти не слышно[271].
В Тертуллиане «малоазийское» благочестие облекалось в форму солдата и юриста: какая-то солдатская прямота и грубость проглядывают в его до непристойности грубых выпадах против язычников, еретиков, а затем и всего многообразия неугодных Тертуллиану людей — недостаточно ревностных епископов, недостаточно духовных христиан и т. д. Юридическая ясность и точность его языка были иногда поразительны: он создал много понятий и определений, которые потом стали общепринятыми в латинском церковном языке. Но «юридичность» его мышления часто лишает его мысль нужной для богослова глубины. Тертуллиан был большой писатель; в эту эпоху ни христианское, ни языческое латинское общество не имело писателя, подобного ему по яркости, силе, пылкости.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.