Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах - [13]
В некоторых из этих животных нашли строение (студенисто-крупно-клетчатое), весьма сходное с электрическим органом гимнотов и скатов. Посмотрите, вот маленькое животное, называемое Photocaris; у него есть усики; раздражите его, и на каждом усике зажжется искорка, которая, постепенно усиливаясь, освещает и весь усик; наконец, живой огонь пробегает по спине, и весь он превращается в горящую зеленовато-желтым огнем нить. У другого усики расположены иначе, и свет появляется огненным венчиком, и этот венчик — жизненный акт, проявляющийся у инфузории на мгновение искрой, но повторяющийся после краткого отдохновения.
Сильное свечение моря зависит от плескания части его, более наполненной студенистыми моллюсками; a может быть и от того, что это население всплывает наверх при известном состоянии атмосферы, как например перед грозою.
На другой день, ночью, была новая картина. Отдаленный шум моря и наступающие со всех сторон тучи, как неприятельские армии, возвещают о шквале. Клипер, уже опытный боец, приготовляется к защите; крепятся паруса, отдаются фалы. Горизонт все темнеет и темнеет; море плещет зловещими волнами с огненно-белесоватыми «зайчиками». Шум ветра и волы, хлопанье парусов, крик команды — все это сливается в общую дикую гармонию. Наконец шквал разрешается сильным дождем, и каждая его капля высекает из поверхности моря, как огниво из кремня, огненные искры. Mope кажется животрепещущим небом, усеянным мириадами сильно блистающих звезд.
19-го января доползли мы наконец до экватора. Переход отпраздновали как следует. Как нарочно, было воскресенье. Все флаги пошли на костюмы; около дымовой трубы был устроен трон, драпированный красными вымпелами. В четыре часа, при звуке барабана, бубна и гармоники, вызвавшем всех наверх, из кубрика потянулось шествие. Тут был и негр, совершенно голый, вымазавшийся сажей, с красною перевязью; был и турок, и русский мужик с медведем, который кувыркался и делал разные штуки под монотонный крик вожака; были и воины, и какой-то фантастический повар с чумичками и решетами; наконец сам Нептун, роль которого исполнял первый балагур клипера Худобин, и супруга его — кочегар Васька. При самой дикой музыке, обошла эта процессия весь клипер; наконец, Нептун уселся на трон, и вся пестрая свита окружила его. Сначала подводят к нему капитана, который платит только за клипер, потому что он уже переходил экватор; офицеры отплачиваются деньгами, которые собираются на особенном подносе. Все клянутся никогда не волочиться за законною женой моряка. Началась настоящая комедия, когда очередь дошла до матросов. На некоторых особенно изливалось нерасположение морского бога. Удар из помпы — нешуточная вещь. Поплатились тут так называемые чиновники, баталер, писаря и проч., народ, которого матросы обыкновенно не жалуют. Пациента держат человек шесть, и, не смотря ни на какие его усилия, воду непременно направят прямо в лицо и заставят порядочно наглотаться соленой воды. Окончили, конечно, самим Нептуном и его супругой, которые выдерживали роль свою с остроумием и находчивостью; им досталось чуть ли не больше всех. День кончился песнями и лишнею чаркой водки. С экватором кончились томительные штили и спал жар. Скоро мы почувствовали юго-восточный пассат, который и подгонял нас узла по 3 и по I в час. Мы держались бейдевинд. Небо прочищалось редко, только по ночам, когда всходила луна; но и тогда целые гряды облаков, одни под другими, пробегали с юга на север, держась больше восточной стороны. Луна, пробирающаяся сзади их, озаряет их полупрозрачные массы своим фантастическим светом; падучие звезды оставляют за собою длинный огненный путь. Новые для нас созвездия: Центавра, Корабля и Южного Креста, каждое с своим особым блеском. Mope почти не светится; кое-когда блеснет искра. Чаще стали попадаться птицы; дельфины стадами проходили около нас, как армии, тянулись, тянулись, и конца им не было; иногда у поверхности моря брызнет вырвавшийся наружу хвост, и от наступательного движения всей этой массы рыб делается зыбь в том направлении, куда идут они.
Остров Вознесения.
Наконец, 25 января, увидали остров Вознесения. К нам на клипер приехали два англичанина, один рыжий и с необыкновенно надутою физиономией. Под мышкой он пес с приличною важностью огромный пакет из холстины, где лежали бумаги для записывания тех сведений, которые они намеревался отобрать от нас.
Остров смотрел на нас голыми пиками, дальними возвышениями, a слева более отлогим берегом, состоявшим из набросанных камней и лавы. Нигде ни признака зелени; одна только высокая гора, стоящая посредине острова, как будто несколько зеленела своими склонами, почему, вероятно, она и названа Зеленою горой (Green Mountain). Впереди её стоят несколько пирамид темно-красного, сплошного цвета, точно пережженный кирпич. Между гор видны трещины, канавы, овраги; некоторые углубления подернуты сверху испарениями, которые, лениво расстилаясь, скрывают резкости выдававшихся камней. Везде скалы, камни; остров показался нам таким негостеприимным. Городок его, или, правильнее, колония Джордж-Таун состоит из нескольких казенных форменных строений: казарм, пакгауза и крепости, которые столпились на берегу неглубокой бухты. Песчаная отмель, резко отличающаяся своим светло-палевым цветом от темных скал и красно-бурых пиков. окаймляет бухту. Над городом поднимается конусообразная масса темно-кирпичного цвета, образуя довольно большую возвышенность, на вершине которой построен телеграф.
