Очерки на разных высотах - [4]

Шрифт
Интервал

Я шел последним и должен был выколачивать все крючья. Наконец, донеслось откуда-то сверху: «Можешь идти!». Для начала мне надо было добраться до основной веревки, что была закреплена метрах в пяти-семи выше меня на забитом крюке. От этого крюка ко мне шел репшнур, держась за который я должен был добраться до основной веревки. Но это все в теории, а на практике оказалось все совсем иначе: стоило мне попытаться нагрузить репшнур, как он плавно ко мне соскользнул, и я остался стоять, привязанный коротким отрезком самостраховки к последнему крюку, который еще не успел выбить. Видимо, кто-то не очень надежно закрепил репшнур на крюке. Оплошность, которая могла иметь роковые последствия… Теперь у меня не осталось никакой свободы действий — ни вправо, ни влево не могу сделать ни шагу. Кричу вверх — меня не слышат, через меня стекают снежные ручьи, почти реки, погода — хуже некуда. К тому времени мне пришлось простоять на одном месте часа два, и пальцы на ногах совершенно закоченели — я уже мысленно с ними простился. Хуже того, сам начинал замерзать так, что еле шевелил руками. И тут пришло спасение в лице Олеся — он спустился ко мне по закрепленной веревке. Увидел сразу, что я почти обездвижен, подстегнул меня к себе, сам стал за моей спиной, крикнул вверх, чтобы там выбирали веревку, и мы с ним начали медленно двигаться со ступеньки на ступеньку. Сначала я не мог сделать и шага без его помощи, но постепенно разошелся. Веревка-другая по ступеням, еще несколько шагов, и вот уже мы стоим рядом с Борькой. Боб, конечно, не мог удержаться, чтобы не съязвить на мой счет: «Вот ведь как у тебя получается: еще на леднике Олесь спасал твою ногу, а здесь он тебя под ручки на вершину выводит — одно слово «Святой!». А дальше к Олесю: «А что, Святой, из ада ты тоже мог бы вытащить?» и услышал в ответ: «Смотря кого… Тебя, грешник, не смог бы даже я!».

Тем временем Олег и Мика уже выбрались на вершину, нашли там место для палатки, и, когда мы до них добрались, там уже нас ждал горячий чай и домашнее тепло. Первым делом я разулся. И, должен признаться, что буквально обомлел, увидев свои ступни беломраморного цвета. Моя первая мысль была, что несколько пальцев я уж точно потеряю. Даже подумалось: «Не такая уж большая плата за Шхару!» Но Олесь слушать меня не стал, а принялся растирать мои ноги, то сухим шерстяным носком, то спиртом. Почуяв запах спирта, Боря стал было говорить о том, что он знает лучший способ его употребления, но Святой на него так взглянул, что Боб мигом умолк. Упорство нашего лекаря было вознаграждено — часа через два с половиной чувствительность ступней и пальцев были полностью восстановлены. На этот раз — обошлось!

С утра побежали по гребню вниз. Но слово «побежали» здесь не вполне уместно: снежный гребень разукрашен карнизами на обе стороны и надо было суметь проскочить по осевой линии между ними. Меня, как самого легкого, пустили первым, вручив мне один из оставшихся несломанных ледорубов. Последним шел Олесь, тоже с ледорубом. Его обязанностью было внимательно смотреть за всеми и, если кто вдруг провалится с карнизом, немедленно кричать, в какую сторону прыгать другим. Спуск прошел без подобных драматических осложнений, вот уже и ледник, а еще через пару-тройку часов мы вышли на траву Миссес-коша. Здесь остановились, посидели, помолчали, набрали цветов, украсили могилы ребят — и прощай, Шхара, прощайте навек и простите нас, друзья наши.

Ну вот и все, счета закрыты, сезон закончен, теперь мы можем покинуть горы.

Кавказ, Безенги и Адылсу, 1959 год

В те «баснословные года» мы вообще не представляли себе жизни без гор и летом следующего года почти тем же составом снова оказались в Безенги. Первым делом нам предстояло поставить памятные доски на могилах Володи и Юры. Сделали, помянули… Знаю, что они там сохранились и по сей день, и никто из тех, кто проходит через Миссес-Кош, не забывает там положить цветы в память погибших.

В тот сезон нашей главной спортивной целью было прохождение северной стены Крумкола, одной из проблемных стен района. В предшествующий год мы просмотрели снизу этот маршрут и убедились в том, что он очень интересный и сложный. Ну, а мы считали себя уже достаточно опытными и сильными альпинистами, чтобы попытаться поспорить с горой. Даже мечталось, что, если мы сможем пройти эту стену, то посвятим восхождение памяти друзей, погибших в 1958 году на Шхаре.

На маршрут вышли впятером: Женя Тамм (руководитель), Боб Горячих, Олесь Миклевич, Олег Брагин и я. Перед этим сходили для разминки на Коштан-тау, тоже серьезный маршрут и еще раз убедились, насколько легко нам вместе ходить. Из базового лагеря вышли еще в темноте. Тут случился некий казус: дежурные, что взялись нас напоить с утра черным кофе, спутали кастрюли и заварили черный кофе в мясном бульоне для обеденного супа. Об ошибке они догадались слишком поздно, другого питья предложено не было и пришлось нам выпить этот странный напиток, предварительно спросив у Олеся: «А не будет ли нам от этого плохо?». Тот попробовал, поморщился, сплюнул и вспомнил, что где-то он читал, что подобным питьем под странным названием «эликсир викингов» потчевали конкистадоров в Перу перед дальними походами. Пойло оказалось очень питательным, и нам в тот день удивительно легко шлось.


Рекомендуем почитать
Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Начиная с довоенного детства и до наших дней — краткие зарисовки о жизни и творчестве кинорежиссера-постановщика Сергея Тарасова. Фрагменты воспоминаний — как осколки зеркала, в котором отразилась большая жизнь.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Красное зарево над Кладно

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.