Очерки на разных высотах - [16]

И действительно, вскоре мы оказались на берегу, и в этот самый момент — ей-богу, не вру, из-за поворота показались наши байдарки. Это был тот редкий момент в моей жизни, когда я чувствовал себя почти триумфатором! «Старик, ну ты даешь!» — так Боб отметил мой «подвиг», и в его устах это была высшая похвала.

Но случался опыт и менее приятный, но довольно колоритный. Речка Угра настолько знакома всем водникам, что здесь мы менее всего ожидали каких-либо неприятностей. А между тем этот поход наш был с самого начала сопряжен с довольно серьезными рисками, но совсем иного свойства.

Так случилось, что в то время у меня в лаборатории работал мой старый друг, американский химик профессор Рон Кэйпл, и мне до смерти захотелось приобщить его к радостям байдарочного мая. Как и всем иностранцам, ему был запрещен выезд далее, чем на 30 км от Москвы, и я, как ответственный за его прием, обязался это правило свято соблюдать. Но авантюрный дух в нас всегда побеждал соображения здравого смысла, и стоило мне предложить нашему адмиралу Б. Горячих взять на Угру моего американца, как я услышал в ответ: «Или мы не джигиты! Работаем без сетки и главное — Не бззз…!» Так-то оно так, но из этого следовала необходимость соблюдения правил конспирации на всех этапах — от вывоза Рона из-под бдительного контроля гостиничных шпиков, до погрузки в автобус со строгим наказом ни в коем случае не говорить по-английски. Если же по дороге нас вдруг остановят гаишники, то он должен был сидеть тихо-тихо, притворяясь немым идиотом. Услышав от меня подобную рекомендацию, Рон обрадовался: «О, dumb idiot — это я смогу изобразить без особого труда!» Конспирация сработала вполне успешно, гаишники и КГБ нас упустили, и Рон оказался первым американцем, посетившим речку Угра — не исключено, что вообще первым иностранцем со времен Великого стояния на Угре Ивана III и ордынского хана Ахмата.

Первые три дня он был просто счастлив — еще бы он впервые увидел весеннее Подмосковье, оценил все прелести неторопливого путешествия по воде от одного великолепного пейзажа к другому и вечерних посиделок у костра. Единственно, о чем он сожалел — виски, что он захватил с собою, слишком быстро закончились. Да, я не ошибся в моем американском друге — он очень подходил для нашей компании. Особенно забавно было наблюдать, как оживленно он общался с Бобом — этому вовсе не мешало то, что Рон почти не говорил по-русски, а Боб — совсем не знал английского.

Но за все хорошее надо платить. В непреложности этого правила мы убедились, когда наступил последний, четвертый день того похода, а мы прошли всего лишь чуть более половины маршрута — слишком хорошо было расслабляться в пути и совсем не хотелось спешить. А между тем в тот день не позднее 5-ти вечера мы должны были быть у моста в районе Юхнова, где нас ожидал автобус. Чтобы как-то подстраховаться, Боб отправил самую легкую байдарку-двойку с Женей Строгановым и его женой Ниной, поручив им «Лечь костьми», но задержать автобус до нашего прибытия. Как потом нам рассказал Женя, сначала водитель и слышать не хотел, что нас надо дожидаться, но тон разговора резко изменился, когда он узнал про то, что Женя был фронтовиком и воевал где-то неподалеку от этих мест.

Мы бы, конечно, и сами не очень сильно опоздали к намеченному сроку, когда бы не погода, которая, видимо, решила наказать нас в тот день за легкомысленное поведение в дни предшествующие. И воздалось нам за все полной мерой! В тот день с самого утра выдалась погода, ну просто —мерзейшая. Единственно, что спасало — необходимость грести изо всех сил, чтобы успеть к автобусу. Но не прошло и двух часов, как мы вынуждены были остановиться и довольно надолго. Байдарка Женьки Булатова налетела на какой-то кол прямо посередине реки, а в лодке его дети, школьники Оля и Дима, а это значит спасательные работы: сначала детей на берег, потом туда же лодку, да еще надо выловить вещички, что быстро исчезали из вида. А на берегу, как назло, никакого сушняка или лесочка, где-то вдалеке виднеются березки, а дождь все сильнее и все более ледяной. Пришлось поставить пару палаток, развести, в конце концов, костер из выловленных бревен, заклеить булатовскую байду, обогреть и обсушить детей, немного отогреться самим (не более 50 г. водки на брата!) и снова вперед.

В моей лодке был Рон и моя дочка Катя. Она сжалась в незаметный комочек под брезент байдарки и ее почти не было видно. Бедняга Рон снял с себя все теплые вещи — раздал детям, а сам остался в бельишке и непромокаемой куртке. Как он потом признался: «Никогда в жизни я не попадал в подобный переплет». В Москве он не удержался и рассказал о своем прегрешении своему приятелю, атташе по науке в посольстве США. Тот ему очень позавидовал и предложил в качестве благодарности его русскому другу, то бишь мне, докфильм про полет и посадку Аполлона с Лунным Ровером, что разъезжал по поверхности нашего спутника, и плюс к тому проекционный аппарат для просмотра. В моем родном ИОХе этот показ прошел с большим успехом, и мне помнится, что у никого из моих коллег не возникало тогда и тени сомнения в подлинности показанного на экране.